Когда на небе нет звёзд

Да, я помню… Блеклые, почти бесцветные, зрачки. Сальные волосы. Изо рта пахнет таблетками.

«По взгляду некоторых можно прочесть всю их историю. Ты любил так делать – придумывать детали. Но основа истории всегда была одна: давным-давно один бедняга заблудился в собственном безумии а, когда его вытащили, он понял, что там (в извилистых тоннелях подсознания) ему было намного лучше»

Второй странной взглянул на меня. Я выключил телевизор. Задумался. В больнице я часто встречал людей, о которых сказал Второй. И предпочел бы вообще никогда не видеть. Рядом с ними в воздухе витала обреченность, безвыходность. Нечто, худшее, чем смерть.

Я встал с дивана и ушел спать.

– Мииир, Мир? – это голос мамы зовет меня. – Мир. – мамина рука гладит мой лоб.

Я открыл глаза. Мама, склонившись над моим лицом, улыбается.

– Привет. – хрипло сказал я. – Во сколько ты вчера вернулась?

– Я вернулась сегодня. Мне сейчас нужно уехать на пару дней, по работе. Я заполнила холодильник едой, до отказа. И еще положила денег на тумбочку.

– У меня от пособия еще много осталось.

– На всякий случай, пусть полежат. Мэр хотел поговорит с тобой, зайдешь к нему в больницу сегодня или завтра, хорошо?

Я выдохнул: – Хорошо.

– Я люблю тебя.

– Я тоже.

Мама встала и пошла в сторону двери.

– Мам.

– Да? – она повернулась ко мне.

– Не хочешь стать обладательницей собственного портрета?

– А кто будет рисовать? Ты? – мама оживилась.

– Нет. Знаешь Вика А? Мы с Лизой встретили его в галерее. Он подарил мне картину. А еще, он мечтает тебя нарисовать.

– Так ты пообещал ему, что я соглашусь?

– Конечно, нет. Я сказал, что сделаю все возможное. Так ты хочешь?

– Нет. Пока, сын. – мама послала мне воздушный поцелуй и покинула мою комнату.

– Я сделал все, что мог… – пробурчал я, и попытался снова заснуть, но ничего не вышло.

В больнице, на четвертом этаже, проблем со сном никогда не было. Неужели я скучаю по тем дням? Я лежу в кровати уже час. Все еще надеюсь вырубиться.

«Ударься головой о стену. Точно вырубишься. А может, еще и в больницу вернут» сказал Второй, лежащий под кроватью.

Вдруг, раздался телефонный звонок. Я нехотя вылезаю из кровати. Спускаюсь по лестнице. Поднимаю трубку. Прикладываю к уху.

– Ало?

– Это Марк.

– Привет.

– Мир, ты помнишь, как заходил вчера ночью ко мне в бар?

– Конечно.

– А после этого, что было?

– Я пошел домой.

– Ты ведь немного выпил, да?

– Пару бокалов всего.

– Можешь приехать ко мне?

– Зачем?

– Неизвестный вчера ночью разбил окна в одном приюте для умалишенных, чудом никто не пострадал.

Я устало вздохнул.

Мне нравится Марк, но иногда я хочу, чтобы он тихо мирно умер от остановки сердца, в своей кровати, или кресле-качалке, что ему больше нравится…

– Мне сказать снова? Это был не я. Пока… – я бросил трубку, вздохнул, протер глаза, стиснул зубы. И воспроизвел еще пару вещей, которые делают раздраженные люди.

Ко мне по лестнице, спустился Второй. Полюбовавшись им с минуту, я, склонив на бок голову, спросил: – Это точно не мы?

«Точно» ответил он «Я бы знал»

– Мне даже жаль… Знаешь, когда Аврора проснется, мы обязательно вместе разобьем что-нибудь.

Марк. Марк. Марк… Что с ним не так? Он ведь здоров. Откуда эти навязчивые мысли? Почему ему так хочется, чтобы это был я? Прямо, как пять лет назад, когда он думал, что его сестра скоро умрет, стоило ей один раз пожаловаться на боль в суставах.

Я вспомнил о сестре Марка, Эльвире. Я видел ее всего пару раз, но впечатление осталось сильное. Уж не знаю, какая она, с другими людьми, но рядом с Марком, Эльвира вела себя, как нечто среднее, между курицы наседки и коршуном. Длинные, тонкие пальцы обычно мертвой хваткой вцеплялись в рубашку Марка сразу, как только он к ней подходил. А когда они прогуливались по коридору больницы или по ее территории, на улице, она не упускала ни единой возможности вытереть Марку лицо, помочь высморкаться в платочек или убрать какую-нибудь пылинку с его одежды. Если Эльвира говорила что-то вроде: «Я постирала твою верхнюю одежду», после этого выдерживала паузу, чтобы Марк поблагодарил ее, потом Эльвира кивала и говорила дальше. Было странно наблюдать за всем этим, даже мерзко. Но Марк сам просил меня не оставлять их одних в тот день, и еще в парочку других.

Я уже говорил про гудение труб, которые так напрягали Марка? Так вот, однажды, когда мы с ним снова вместе мылись. Это происходило не так часто, как может показаться, на самом деле всего два раза… В общем, громкий звук, издаваемый трубой, в конце концов доконал Марка. Он взбесился. Вылез из ванны, сорвал со стены железную полку с вешалками, и начал бить ею по трубе. Разумеется, никаких повреждений, кроме нескольких царапин, полка трубе не причинила. Это разозлило Марка еще больше и он швырнул ею в окно. Стекла разлетелись в разные стороны. Потом он мигом успокоился, и забрался обратно в ванну. Через несколько секунд к нам вбежал санитар.