Когда нам семнадцать

С этими словами человек, глубоко заинтересовавший Веньку, остановился и, вынув из кармана ключ, сунул его в замочную скважину двери, подле которой они как-то незаметно оказались. Длинноногий, в коротеньком пальто, он неуклюже шагнул в дверь и сказал, чтобы Венька не отставал ни на шаг.

По темному холодному коридорчику они прошли к следующей двери, и, когда Венька юркнул в помещение, в нос ему ударило чем-то резким, лекарственно-кислым.

«Как в аптеке», — не разобрал вначале Венька, но, принюхавшись, установил, что точь-в-точь как у них в школьной лаборатории.

Когда хозяин квартиры включил свет, Венька увидел на столе множество колб, пробирок, спиртовок и удовлетворенно хмыкнул:

— Вы, наверное, химик!

— Отгадали, — улыбнулся тот. — А вы раздевайтесь, раздевайтесь! Чай сейчас вскипятим. Вы любите крепкий чай?

— Нет, я чай пить не буду! — запротестовал Венька. — Я лучше на крыше посижу. Посмотрю спутник с Лайкой.

— Опоздали, молодой человек, опоздали! Лайки, как таковой, уже не существует в природе. Погибла Лайка.

— Как?! — всполошился Венька.

— Да вот так. Принесла себя в жертву науке. Программа исследований была рассчитана на семь суток. В настоящее время эта программа выполнена.

Венька, потрясенный этими словами, растерянно сел на подставленный стул и долго не мог ничего сказать.

Кто знает, сколько бы продолжалось состояние Венькиного оцепенения, если бы из-за шкафа не донеслось жалобного тявканья.

— Собака? — очнулся Венька.

— Щенок, — поправил его химик. Он уже снял пальто, калоши и, сухопарый, как Паганель, хозяйничал возле электрической плитки. — Да, щенок, — задумчиво повторил он. — Но очень неказистый. Больной, одним словом. Месяц назад проездом в Москве купил его у одного любителя собак. Возил с собой, ухаживал, а вон что получилось…

— Покажите! — взмолился Венька.

— Щенка-то? Можно будет показать, если вы разденетесь и выпьете со мной стакан чаю. Шапку снимите… Шубу… Вот так, — одобрил действия Веньки хозяин. Повесив Венькину одежду на гвоздь у дверей, он шагнул за шкаф.

Тявканье повторилось. Потом раздался визг, и в длинных, с растопыренными пальцами руках «Паганеля» Венька увидел щенка. Бледно-желтая шерстка щенка топорщилась, уши висели, как увядшие листья капусты, глаза слезились, а сзади торчал коротенький, прямо-таки черепаший хвостик.

Сходство щенка с черепахой стало еще большим, когда его опустили на пол и он, лежа на животе, зашевелил своими кривыми лапками.

— Ишь ты, ходить даже не может, — огорчился Венька. — А отчего у него такой раздутый живот?

— А лапы… Вы обратили внимание на лапы, Вениамин?

Венька взял щенка на руки, перевернул его кверху лапами и увидел на месте суставов здоровенные шишки. Он дотронулся пальцами до одной из них — и щенок пронзительно взвизгнул.

— Бедненький! — вдруг проникся жалостью к щенку Венька и прижал его усатую морду к своей щеке.

— Не брезгуете? — удивился химик.

— Нет, дяденька.

— Это хорошо. Значит, действительно любите собак. А меня, между прочим, зовут Игорь Леонтьевич. Один как перст на всем белом свете. Думал, друга обрел. Верным назвал, а он рахитик. По пять штук яиц в сутки сжирает, а толку, сами видите, нет.

— Задохнется он у вас тут совсем, — сказал Венька, выразительно потянув носом. — Химия…

— Химия, — с необыкновенной теплотой в голосе подтвердил новый знакомый Веньки и, взяв у него щенка, потащил за шкаф. — Химия, — повторил он, вернувшись, — это вы точно сказали. Для кого — балет на льду, а для меня — химия-матушка. Езжу с завода на завод, материалы разные изучаю. Диссертацию, одним словом, пишу. И все это хозяйство с собой вожу. — Он показал на стол, заставленный приборами. — Так и отсчитываю по земле километры. Да вы, Вениамин, садитесь, садитесь, выпьем чаю. Только руки предварительно вымойте. Как-никак собака!

Веньке нравилось, что его называли по-взрослому. Нравился ему и этот чудаковатый немолодой человек в простом сером костюме. Вытирая руки, Венька осмотрел большую неуютную комнату, в которой к тому же было холодно, и подсел к столу.

— Да, жить, конечно, одному скучновато, — сказал он, прихлебывая с ложечки чай. — Я вот тоже мог один жить, пока мать в экспедиции ездит. А прикинул — с бабушкой лучше, хоть и временное здесь у меня житье.

— Продолжаете учебу? — спросил его Игорь Леонтьевич.

— Ага… В шестом, — ответил Венька.

— Хорошо! А бабушка строгая?

— Спрашиваете!..

Венька до того разговорился, что не заметил, как выпил подряд три стакана чаю, доел оставшееся у химика в поллитровой баночке варенье и лишь тогда, спохватившись, стал собираться домой.

Но тут за шкафом снова послышалось тявканье.

— Есть хочет! — заметил Венька.

— Есть, — закивал головой Игорь Леонтьевич.

Подойдя к стеклянному шкафу, он вынул оттуда сырое яйцо, разбил и вылил в тарелку. Потом притащил щенка и, ткнув его мордой в яичный белок, уселся рядом на корточки. Щенок, дрожа и повизгивая, отполз от тарелки.

— Не хочет яиц. Надоели, — вздохнул химик.