Когда нам сорок

— По-моему, все было правильно, Женечка!

— Молчи, несчастный. После такого кросса тут ни един заяц неделю не покажется.

— Слушай, Женя, я же, честное слово, на крайний стог шел.

— Какое мне дело, куда ты шел? Куда зайцы ринулись?

— Удивительно, как это они смогли узнать, где ты...

— Молчи. Сядь.

Мы молча сидим под стогом. Женька думает. Не знаю, что происходит в его голове, в моей — буря. Никогда бы не подумал, что я могу так разволноваться из-за каких-то зайцев, которые ушли не в ту сторону.

Окрест все спокойно, все блестит величавым мирным блеском. Далекие тоненькие березки стоят в крахмальных накидках.

Сквозь невесомую, полупрозрачную дымку проглядывает красноватое солнышко. Ни ветерка, ни шороха. Постепенно мы успокаиваемся. Женька говорит:

— Игра проиграна. У нас остался один шанс из десяти. Надо поворачивать к оврагу и пытаться поднять что-нибудь там. Без Даго плохо — сам видишь. Пошли.

И снова мы вспарываем снежную целину. Снова разделяемся на два маршрута. Я спускаюсь на дно оврага, а Женька спешит туда, где овраг, сузившись, как осиная талия, разделяется вдруг на два рукава.

Снова я разрываю легкие диким, надсадным криком и на этот раз слышу, как грохает впереди два глухих, раскатистых выстрела.

Когда я выхожу к условленному месту встречи, Женьки в засаде не оказывается. Он карабкается по крутому склону оврага, позабыв лыжи там, где только что лежал притаившись. А впереди Женьки, шагах в ста, ползет рыжий пушистый зверь.

Сначала мне кажется, что это собака. Но у зверя слишком длинный и слишком толстый для собаки хвост. Лиса.

— Подранок!—кричит Женька.— Заходи справа, отрезай от леса.

Я спешу вклиниться между подбитой лисицей и все приближающимся к ней краем мелколесья. И снова сердце бьется так трудно, так стесненно, будто от этой лисьей шкуры зависит вся моя дальнейшая судьба.

Хитрый зверь вовремя заметил меня. Лиса петляет, кружит и внезапно исчезает. Вот только что была на глазах— и сгинула! Мы сходимся над оборвавшимся следом, с недоумением разглядываем свежие бусинки крови на снегу и ничего не можем понять. Наконец Женька обнаруживает еле приметную, припорошенную канаву.

— Вот где она ушла. Хитра! Теперь не найдем, скоро темнеть начнет.

Женька чернее тучи. Он идет к дому, низко наклонив голову, часто перебирает палками.

Не удалась охота, но это же не конец света, можно ли так убиваться из-за разбежавшихся зайцев и упущенной лисы? Мне хочется подбодрить друга и я говорю:

— Не огорчайся, Евгений Петрович! Зато мы теперь место знаем. А зайцы подождут до следующего воскресенья. Куда им деваться?

— Охотнички! — ворчит Женька.— Убили ноги и время!

— Была б собака, тогда другое дело...

— Веришь?

— Конечно!

Женька заметно светлеет.

— Даго мы пустили бы от дальнего края поля, а сами...

Ну, слава богу, кажется ожил человек. Теперь он с увлечением проигрывает новый вариант атаки по зайцам с участием самого хитрого, самого умного и образованного пса столицы. На Даго Женька возлагает обязанности взвода разведки, танкового батальона прорыва и роты связи.

Умеет увлекаться Евгений Петрович, и за это я больше всего люблю моего друга.

К поезду мы приходим без дичи, но веселые. А это уже совсем не так мало.

* * *

Вы прочли несколько моих историй. Я не хотел сказать вам большего, чем сказал. Если вы устаете на работе, если вас утомляет однообразный ритм будней, если у вас раскалывается голова от долгого сидения за рабочим столом,— не ленитесь переключиться. Повстречайтесь с лесом, поезжайте в гости к реке, на свиданье с лыжней — вы не пожалеете об этом.