Когда наступает ночь

Я нервно жевала «Хуба-Бубу». В начале пути я купила еще одну упаковку. Желудок с самого утра протестовал так яростно, что кроме жевательной резинки мне кусок в горло не лез. За это Бабуля Жу-Жу прочитала мне целую нотацию. Но перед отъездом она все же поцеловала меня в лоб и со знающей улыбкой на лице пожелала хороших выходных. Конечно, меня мучила совесть, что я оставила бабулю одну на два дня, но ее боли прекратились и она освоилась на костылях. Мама и папа пообещали за ней присматривать.

Я взглянула на цветочную вазочку на приборной панели. Прежде чем двинуться в путь, я наконец-то решилась вытащить розу Уилла – очень осторожно, потому что она осыпалась при малейшем прикосновении.

Теперь она на блюдце лежала на прикроватной тумбочке. Наверное, я никогда не смогу выбросить символ нашей прошлой любви. А в машине на месте розы теперь сиял свежий подсолнух. Желтые лепестки задорно тянулись к солнцу. Хоть я и волновалась, губы тронула улыбка. В Европе я часто проезжала мимо гигантских подсолнечных полей и восхищенно их фотографировала. А теперь у меня в машине есть маленькое солнышко. Возможно, оно принесет мне удачу на этих выходных.

Я с трепещущим сердцем повернула на Уотер-стрит, в это время года улица всегда кишела туристами. В такую жару сложно было представить, что зимой здесь метровые сугробы.

«Соберись», – мысленно сказала я себе. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы ребята заметили мое внутреннее смятение. Хорошо, что мне не пришлось ехать одной. Не знаю, как так вышло, но во время короткой поездки со мной будут Элли и Блейк. Они единственные остались на моей стороне или по крайней мере на меня не злились. Но, очевидно, Фиона отказалась со мной ехать, хотя обычно они с Элли были неразлучны. Возможно, ребятам пришлось тянуть жребий, когда я предложила кого-то подвезти, и Элли с Блейком вытянули короткую спичку.

Подъезжая к обочине перед пирсом, где меня уже ждали Элли и Блейк, я постаралась отогнать от себя мрачные мысли. Позади них на воде так ярко сияло солнце, что я зажмурилась. Блестящие лодки вдалеке были похожи на маленькие подпрыгивающие мячики.

Я помахала ребятам и жестом предложила им сесть в машину.

– Чур, я спереди! – Блейк попытался открыть переднюю дверь, но она расстроила его планы. Он несколько раз расстроенно дернул, и мне пришлось, смеясь, открывать ее изнутри, чтобы он смог сесть.

– Правда, тебе нужно сначала пропустить Элли, – сказала я. Блейк непонимающе заморгал. – Всего две двери, забыл? – я большим пальцем указала на заднее сиденье.

– Конечно, нет! – Блейк сделал так, словно прекрасно понимал, о чем я, и сложил сиденье. Элегантным движением руки он пропустил Элли вперед. Она пригнула голову и с расслабленной улыбкой забралась на заднее сиденье, которое я заранее освободила от книг. Рюкзаки ребят уместились на втором сиденье. К счастью, они взяли с собой не так много вещей, потому что место в багажнике было ограничено.

Когда Блейк сложил сиденье и тоже занял место, я завела мотор. Он коротко взревел так, что мои пассажиры испуганно вздрогнули. На меня устремились их панические взгляды, они словно ожидали, что «Вавочка» взорвется в любой момент. Потом Блейк и Элли одновременно засмеялись.

– Простите, это «Вавочка» так с вами здоровается!

– Привет, старичок, я по тебе скучал! – Блейк ласково похлопал приборную панель. – Давненько не виделись, правда?

Словно отвечая на вопрос, «жук» сделал небольшой рывок вперед, когда я переключила передачу.

– Ого, настоящий раритет! – Элли восхищенно осматривалась и гладила потрепанные кожаные сиденья. – А что такое «Вавочка»?

– Так зовут эту маленькую желтую лошадку, – объяснил Блейк вместо меня. – Лив, помнишь, как ты в детском саду не могла произнести слово «бабочка»? – Потолок был такой низкий, что Блейку пришлось максимально вытянуть свои длинные ноги, чтобы не удариться головой.

– Как такое забудешь? – от этого воспоминания я почувствовала легкий дискомфорт, как всегда при мысли о речевых проблемах в моем детстве. Я вспомнила мягкое кресло в кабинете логопеда, в котором я практически тонула. Уголок с книжками-картинками и мягкими игрушками. Многочисленные речевые упражнения, от которых мне становилось за себя стыдно. В детстве я несколько лет по два часа в неделю проводила с педагогом по речевому развитию. «Вавочка» стала «бабочкой», «мамиль» – «ванилью». Но в итоге преодолеть заикание и повысить самооценку мне помогло пение. Никто тогда не подумал о том, что я не выговаривала простые слова из-за того, что родители говорили со мной не о животных, цветах и игрушках, а о художественных формах и галереях. Было гораздо проще сбагрить дочь профессионалу, чем заниматься со мной самостоятельно.

– По словам моих родителей, я всегда кричала «вавочка» при виде бабочки-лимонницы, – несколько подавленно объяснила я Элли. – Со временем слово стало семейной шуткой. И как только я увидела эту винтажную прелесть, сразу поняла, что у меня уже есть идеальное имя.