Когда наступает рассвет

Толя Степан женится да,
Свою женку сватает.
Женится, не ленится,
Каждому он хвастает!..

— Зазнобушка, валяй к нашей компании ближе! — крикнул он Домне. — Калачами угостим! И послаще кое-что найдется у нас!

— Толя Степан, хватит тебе! Играй, наяривай! — бросил ему приятель и, не дожидаясь, запел хрипловатым голосом:

Наши куры расхворались,
Скоро передохнут все…

Компания была навеселе. Кто хотел погулять, на рынке можно было разжиться и пивом домашнего изготовления, настоянным на табаке, и политурой, и даже денатуратом. Всем этим торговали из-под полы, и удовольствие стоило, конечно, недешево, но отчаянные головы решили, видимо, гульнуть последний раз. Вернутся к себе живы-здоровы, и ладно, а там видно будет — рассуждали они, не очень задумываясь о завтрашнем дне. Зимогоры устроились под навесом и дулись в очко. Парень-балалаечник, ударяя пальцами по струнам, забавлял их веселыми куплетами:

Буби козырь, пики туз.
Я Сибири не боюсь!
Сибирь родина моя,
Сибирь батюшки царя!

Среди ватаги подгулявших дровосеков Домна увидела и Макара. Заметив ее, он невесело улыбнулся и поманил к себе.

— Домна! Куда спешишь? Не ищешь ли кого?

— С сестрой слушали проповедь в соборе, а теперь вот по городу гуляю, сюда завернула. А тебя, дядь Макар, не думала здесь встретить! — охотно вступила с ним в разговор Домна.

Видно было, что и Макар доволен их неожиданной встречей. Пододвигаясь и освобождая для девушки место, он сказал добродушно:

— Коли не спешишь, садись. Рассказывай, как живешь, что дома у тебя?

— Известно что: мать поругала, поохала. Да разве я виновата?

Макар покачал головой:

— Тебя, дочка, ругать не за что, вины за тобой нет. Увижу мамашу, расскажу, она поймет… После вчерашнего я тоже хожу сам не свой. Так обидел хозяин! И не столько за себя переживаю. Прогнал меня — бог с ним, авось не пропаду без его грошей. Тебя-то за что облаял? Не человек, а самая настоящая собака!

— Неужели совсем тебя прогнал, дядь Макар? Кто будет ему теперь кирпичи обжигать?

Макар в ответ махнул рукой, усмехнулся:

— Смотри, сколько нашего брата шатается без дела! Работники найдутся. А меня он и на порог не пустит. Да и я не пойду ему кланяться, живоглоту. Вот тебе не следовало встревать между нами. Промолчала б, и все.

— Что ты, что ты говоришь, дядь Макар! — вся вспыхнув, запротестовала Домна. — Ты добрый, хороший человек, не побоялся, заступился. А молчать я тоже не хочу! Об одном жалею: надо было плюнуть хозяину в глаза! Сколько девушек он баламутит своим приданным самоваром.

Подошел сплавщик в лузане, окликнул Макара:

— Что, служивый, голову повесил? Или барка с красным товаром у тебя затонула? — Это был мужик, который торговался у бочки с рыбой. Он мотнул головой в сторону зимогоров — Люди веселятся, а ты что нос повесил? Давай закурим!

Макар подал ему кисет с табаком и спросил:

— Думаешь, им так уж весело? Поди поговори с ними. Я-то знаю, бывал там: больше полгода мыкаешься на уральских заводах, до седьмого поту работаешь, а кроме вшей, ничего домой не привезешь. Их веселью не завидуй, в душу загляни!.. Вот и нас с этой девушкой хозяин прогнал, а ты говоришь: веселиться надо!

— Не хотел обидеть, браток, прости! — смутился сплавщик. — По правде сказать, и у меня на сердце камень. Вот выпьешь малость и позабудешь про все, королем ходишь! А выйдет хмель, и снова горе с нуждой сердце гложут… Я, браток, с матушки-Вычегды, зовут меня Викул Микулом. Сортовку сплавить до Архангельска нанимались, да лиха беда случилась с нами: плоты в полой[7] загнало. Все лето провозились. А ты знаешь, какая это работа — выводить лес из полоя?

— Трудная? — спросил Макар, чтобы поддержать разговор.

— Сказать: трудная — мало! — усмехнулся Викул Микул. — Я тебе скажу: адская! Все плоты надо разобрать и по бревнышку выводить к реке. Вот она, работенка сплавная! Архангельск далеко стоит, не видать его отсюда. И не один полой на широкой Вычегде да Двине подкарауливает тебя в пути. Трудно дается нам копейка.

— А вы бы плюнули, бросили лес в полое, а сами вернулись домой! — посоветовал Макар.

Викул Микул покачал кудлатой головой.

— Оставить лес в полое? Да за это последнюю коровешку из хлева выведут, по миру пустят, в дым разорят, и не рад будешь жизни.

— На это они мастера! — сказал Макар. — С нами вместе тут работал мужик. Терентием зовут. Тоже по миру пустили. Погиб человек, даже с ума свихнулся, бедняга.

— Еще бы! — отозвался Викул Микул. Он помолчал и, принимаясь свертывать цигарку, спросил тихонько:

— Слышал, что сегодня творилось на Соборной горе?

— Говорят, стражники табунами бегали, весело было! — усмехнулся Макар. — Меня там не было, от людей слыхал. А что?

— Да так, ничего… — Викул Микул отвел глаза.

Домна вмешалась в разговор старших:

— Такая заваруха там была! Мы с сестрой все видели. Кожевник вместе с ними поймал Тереня и давай трепать!