Читаем Когда наступает рассвет полностью

Когда наступает рассвет

Перешагнула порог храма и Домна: после проповеди на душе у нее было смутно. На паперти толпились нищие. Среди них был и Терень. Босой, без шапки, оборванный, он стоял с перекинутым через плечо мешком, крестясь, благодарил за поданную милостыню.

— Терень, ты что тут делаешь? — спросила Домна.

— Ради Христа прошу… Детки голодают, накормить их надо! — жалобно сказал он. Затем помолчал и уже рассудительно добавил — Хочу денег подкопить и в Устюг махнуть, до самого большого судьи!

— Зачем?

— Правду найти! Злые люди спрятали правду, а он знает и скажет… Подайте ради Христа бедному человеку! — протянул он руку за очередным подаянием.

Выйдя за церковную ограду, часть прихожан направилась по Покровской и Сухановской улицам к себе домой, некоторые спешили по набережной в сторону Кируля, а кому было не к спеху — кружили по Соборной горе.

Отсюда, с крутого берега Сысолы, открывался живописный вид на реку, на маячившую вдали Золотую гору, на чуть видневшуюся слева Вычегду.

Здесь было светло и привольно. Под легкими порывами ветра мягко шелестели блестящие листья тополей, покачивались пушистые ветки кедров.

Затерявшись в шумной толпе парней и девушек, Домна с Анной шли не спеша и только успели завернуть за угол каменной церковной ограды, как над высокой колокольней взметнулась стая галок.

Сестры невольно взглянули вверх.

— Аннушка, смотри! Что это с ними? — с недоумением спросила Домна.

— Вспугнули, — отозвалась та. И не успела сказать, как вдруг из черного проема колокольни появилось странное белое облачко, точно выпорхнула стайка белых голубей.

Но это были не голуби.

— Листовки! — раздался чей-то звонкий голос.

Покружившись в воздухе, листки падали вниз, на толпу гуляющих. Многие кинулись ловить их.

— Смотрите! Тут что-то написано.

— Видите: «Долой грабительскую войну!»

Кто-то вскрикнул, словно прикоснувшись к раскаленному железу:

— Эй, полиция!

В толпе замелькала черная, как у цыгана, борода кожевника. Он завопил, словно на пожаре:

— Это дело ссыльных! В Сысолу их, утопить всех до единого!

Вокруг старого собора все задвигалось, закипело. Замелькали фуражки полицейских. То тут, то там раздавались сердитые окрики: полицейские бросились собирать разлетевшиеся листовки, вырывали их из рук у тех, кто пытался утаить, запрятать в картузы, в карманы. Домна, впервые попав в такую перепалку, больше с любопытством, чем с испугом, смотрела на происходящее.

Где-то около самой колокольни раздался ликующий голос кожевника:

— Держите! Вот он!..

Домна с Анной побежали за хлынувшей в ту сторону толпой.

— Где, где он? — спрашивали друг у друга всполошенные люди.

— Только что тут видел! — кричал кожевник осипшим голосом, красный и потный от усердия. — На колокольне был, поганец, там прятался! Тут он! Ищите…

— А это не он ли? Смотрите, смотрите, бежит к сторожке! — кто-то показал на мелькнувшую у церковной сторожки фигуру человека.

— Он! Держите дьявола! — захлебываясь от ярости, гаркнул кожевник и бросился догонять бегущего.

Через минуту голос его был слышен за углом:

— Попался-таки!..

— Да это же Терень, дурья башка! — спохватился бойкий и вертлявый дербеневский приказчик.

— И вправду он, дурак! Куда ты бежал, болван этакий?

— Не бейте меня, не бейте! — защищая голову от удара, взмолился Терентий.

— Лешак кривоногий! Дубина! Добрых людей только с толку сбил! — И, поддав ногою нищему под зад, кожевник помчался обратно.

Толпа зевак хлынула за ним и дербеневским приказчиком.

Вскоре Домна вновь услышала голос кожевника:

— Караульте выход с колокольни! Здесь он!

Жандармы заметались, как собаки, почуявшие зверя. Они бросались то в одну сторону, то в другую, раздавая тумаки и подзатыльники путающимся под ногами ребятишкам.

В суматохе трудно было что-либо понять.

Но вот Домне показалось, что в одном месте в толпе мелькнула взлохмаченная голова Проньки.

— Проня! Пронь-ка-а! — закричала Домна. Но кругом было шумно, она еле расслышала свой голос.

— Может быть, не он? — выразила сомнение Анна.

— Что ты! Будто я его не знаю? — возразила Домна.

Парень, за которым охотились стражники, ловко ныряя в толпе, добежал до обрыва, на миг остановился у края и прыгнул вниз.

— Ловите его, ловите! Вот он, шельмец! — размахивая черным картузом, кричал запыхавшийся кожевник.

Подбежав к обрыву, Домна успела заметить, как далеко уже под горой мелькнула фигура и исчезла за прибрежными постройками.

Между тем полицейские свистки все еще перекликались на Соборной горе. Но было уже поздно: парень успел скрыться из виду.

— Аннушка, видела, как он сиганул с угора прямо вниз? Ай да Пронька! Как ты думаешь, это он раскидал листовки?

— Сказала тоже… Разве Пронька так бегает?

Жандармы продолжали шнырять, подбирая тут и там листовки. Люди же, опасаясь попасть в полицию, быстро расходились.