Когда наступает рассвет

— Не забыла, как вместе против одного врага воевали! Так ведь? — Мартынов сильными ударами двухлопастного весла направил лодку из заливчика на стремнину.

— С кем это вы воевали, Артемыч? — удивился Проня.

— Три дня будешь ломать голову, а не додумаешься, дружок! Настоящую битву выдержали! Не так ли, любушка-голубушка? — лукаво подмигнул Мартынов.

Домна не рассмеялась:

— Я не Любушка, а Домна! Воевали мы с быком, Проня. Такой злющий бычина, пудов на тридцать!

— Ты бы посмотрел, как эта птаха сражалась с тем чудовищем, — сказал Мартынов. — Если бы не она, погиб бы мальчишечка… Однако, отчаянная голова!

— За отчаянность ей и попало. — Проня рассказал, что Домну прогнали с работы.

— Вот мерзкий человечишка! — возмущался Мартынов. — Вот подлец! Но ты не унывай, — постарался утешить он Домну. — Мы тебе подыщем работу. Была бы голова на плечах, а хомут для нашего брата всегда найдется!

— Она уехать собирается! — сказал Проня. — Я посоветовал: котомку за плечи и айда куда глаза глядят! Неужто лучше нашей жизни нигде нет?

— Ехать куда глаза глядят не годится, — не согласился Мартынов. — Если уж уехать, то куда-нибудь на фабрику, на завод.

— На одном пароходе ладимся ехать! — неожиданно выпалил Проня.

— И ты уезжаешь? — удивился Мартынов.

— Да, не успел тебе сообщить, Артемыч. Вчера вечером принесли бумажку, в солдаты меня.

— И до тебя добрались?

— Добрались…

Помолчали. Мартынов, нахмурившись, усиленно заработал веслом. Затем спросил, словно продолжая разговор:

— Как там дела? В порядке?

— Ага.

— Бока не намяли?

— Обошлось, Артемыч, — добродушно кивнул Проня и, заметив настороженный взгляд Домны, сказал:

— А все-таки красивый наш город!

— Если смотреть на него вон с тех лугов, он действительно красив, хорошее место выбрали первые поселенцы, — подхватил Мартынов.

Лодка плыла мимо Троицкого собора, высившегося куполами и крестами над зеленью тополей и берез. Домна вспомнила, как утром здесь раздавались полицейские свистки, метались стражники, и сказала:

— Вон оттуда, с колокольни, как посыпались бумажки!..

— Листовки! — поправил Проня.

— А ты откуда знаешь? Тебя же не было там! — оборвала она его.

— От людей слыхал…

— А я своими глазами видела! — Домне не понравилось, что ее перебивают. — Бумажки… И много, много!

— Разве не читала? Это же листовки были!

— Ладно, Проня! Не перебивай, пусть расскажет. Ну и что дальше? Как народ встретил… эти бумажки?

— Ой, что там было! Все кинулись подбирать! Гомонят, толкаются, читают вслух!

— Под самым носом полиции? — рассмеялся Мартынов.

— Под самым носом!

Все виденное утром теперь ее восхищало. Она смотрела пристально на Проню, ожидая, разделит ли он ее радость.

Но Проня был невозмутим.

— Слава смельчакам! — весело заключил Мартынов.

Миновав Соборную гору, лодка теперь плыла мимо глубокого оврага, служившего естественной границей города. За оврагом уже не было крупных зданий, виднелась лишь деревянная церквушка да разбросанные тут и там маленькие рубленые домишки.

Домна взглянула на солнце, давно перевалившее за полдень, ахнула:

— Ой, что я делаю! Сестра, наверное, заждалась, и мать будет беспокоиться. Высадите меня на берег, побегу!

Мартынов подогнал лодку к каменистому берегу. Проня, помогая девушке выйти на сушу, спросил:

— Выходит, договорились насчет поездки?

— Посоветуюсь с домашними, тогда и скажу, — пообещала Домна. — Вас когда будут отправлять?

— Дня через два.

— Прощайте! — Домна помахала рукой Мартынову.

— Постой, чуть не забыл! — спохватился Проня и, порывшись, вытащил из кармана бусы. — Бери, говорю! Сохрани у себя! — сказал он и добавил тихо — Иль, честное слово, заброшу вон туда, на середину реки!

Домна застеснялась Мартынова. Но тот, словно не замечая молодых людей, наблюдал, как в прозрачной воде бойко шныряли рыбешки.

Полнимая зеленые бусы, Домна сказала чуть слышно:

— Спасибо! Мы еще встретимся!

Девушка побежала в гору по утоптанной тропинке, по которой ходили к реке за водой.

Поднявшись на берег, Домна остановилась и, часто дыша, смотрела на удаляющуюся лодку. С высокого крутого берега ей хорошо было видно, как лодка пересекла реку и начала подниматься вдоль отлогого песчаного берега, где течение было медленнее. На корме теперь сидел Проня. Он легко и уверенно работал веслом— широкоплечий и сильный, как сказочный богатырь Перя[8].

Прощальный обед

1

Кондрат Мокеевич Космортов, доверенный известной по всему северу архангельской лесопромышленной фирмы «Кобылин — Лунд и К°» в воскресный день готовился дать прощальный обед.

Его сын Михаил, преуспевающий помощник дворцового архитектора, приехавший с супругой в Усть-Сысольск навестить родителей, через несколько дней собирался возвращаться в Петроград. Не лишенный честолюбия папаша вознамерился устроить такие проводы, чтобы они надолго запомнились.

В большой двухэтажный дом Космортовых, стоявший на живописном месте у заливчика, гости стали собираться вскоре после обедни.

Встречал гостей сам Кондрат Мокеевич. Поздравлял с праздником, приглашал рокочущим басом:

— Прошу в залу! Покурите, отдохните, пока остальные собираются. Будьте как дома…