Когда наступает рассвет

Казалось, город вымер. Но это было не так. В большом двухэтажном купеческом особняке, у Стефановского собора, где размещался уездный комитет партии, люди, поднятые по тревоге, готовились к схватке с врагом. Здесь и с наступлением ночи было так же людно, как днем. Кроме членов ревкома, тут собрались коммунисты и комсомольцы города. Среди них еще очень юные, почти подростки, и старики, способные держать в руках оружие. Тут же было несколько женщин и девушек, с ними Домна.

В переполненных комнатах тесно, жарко и душно, окна плотно занавешены. Под потолком плавают густые клубы махорочного дыма. Лампы горят неровно и тускло, словно в тумане.

Люди, утомленные за день, разговаривают сдержанно, вполголоса, чтобы не мешать работать ревкому. В комнату, где заседает ревком, то и дело входят связные с донесениями. Руководители учреждений докладывают о том, как проходит эвакуация, ругают работников утрамота[16] за неповоротливость, за то, что не смогли своевременно обеспечить подводы для грузов.

Стремительно прошел в кабинет начальник милиции в рыжей кожанке. Он доложил членам ревкома о заложниках, которых решено было направить в Устюг.

— …Взято девятнадцать человек! — И он поименно перечислил задержанных. Это были люди, которых не следовало оставлять в городе: бывшие купцы, урядник, судебный пристав, лесной доверенный с сыном, кожевник, работники управы и некоторые другие видные в свое время чиновники.

— Почему нет среди них Потопова? — спросил председатель ревкома Маегов, рослый человек с густыми черными волосами, в военной форме.

— Потопова не нашли! — виновато развел руками начальник милиции. — Словно сквозь землю провалился…

— Скрылся? Плохо, очень плохо! — недовольно бросил председатель ревкома и пружинистой походкой строевого командира прошагал по комнате.

В прошлом он был учителем, первую мировую войну закончил в чине подпоручика, потом командовал Ижмо-Печорским полком. В город прибыл в отпуск после перенесенной болезни. Как опытного командира и человека проверенного и надежного, уком в сложившейся обстановке назначил Маегова председателем ревкома. И он энергично выполнял свои новые обязанности, хотя выглядел еще неважно— сухо кашлял и был бледен.

— Найти Потопова во что бы то ни стало! — жестко приказал председатель ревкома. — Далеко не ушел, где-нибудь тут скрывается, притаился отче наш!..

В отдельной комнате, превращенной в цейхгауз, оружейники проверяли собранные со всего города ружья, берданки, двустволки центрального боя, заряжали патроны пулями. Делалось все, чтобы партизанский отряд был вооружен и приведен в боевую готовность. Но когда и куда его направят? Эти вопросы волновали многих нетерпеливых, в том числе и Домну. Она пыталась кое с кем заговорить на эту тему, но сухощавый, с небольшими черными усиками наборщик городской типографии Чащин ответил ей назидательно:

— Время придет — скажут. Всему свое время, милая…

А Исаков Ардальон, молодой солдат, который забавлял Домну игрой на тальянке, когда они вместе ехали из Петрограда, подмигнув, спросил шутливо:

— Не терпится, землячка? Пятки зачесались, что ли?

— Руки у меня чешутся, — отрезала далеко не шутливо настроенная Домна.

Парень из Маджи, работник военкомата, улыбнулся ей.

— Думаю, недолго осталось ждать. Скоро придется тебе сменить юбку на штаны.

— Ну и что? Подумаешь, чем вздумал напугать, — вспыхнула Домна. — Надо будет — и штаны наденем. Эка невидаль! Ведь правда, Клавдюк?

Подруга ее Клавдия, вместе с Домной вступившая в комсомол и тоже с нетерпением ожидавшая приказа ревкома, сказала с тревогой:

— Вам все шутки, а я своими глазами видела, когда вносили вещи: были там и штаны, и шапки, и полушубки с шинелями. А ружей сколько натащили!.. Хорошо тебе, Домна, ты умеешь стрелять! А я в жизни не брала в руки ружья. Если дадут, что с ним буду делать?

— Научишься!

Разговор зашел о белой банде, рвущейся к уездному центру, о капитане Орлове, который, по слухам, ее возглавляет.

— Рассказывают, в прошлом он был жандармским ротмистром. Дай волю, таких наломает дров! — сказал молчаливый типографский рабочий Чащин.

— А мне говорили, что он помещичий сынок, откуда-то из Владимирской губернии, — добавил Ардальон Исаков. — Женился на дочери хозяина большого имения под Сольвычегодском. А характером злющий. Жена, говорят, не выдержала, сбежала от него.

— Тогда ясно, как дважды два: спешит завладеть своим имением! — решил Петя Игнатов, совсем еще

Юный городской паренек с широко открытыми глазами и круглым, как колобок, лицом. Домна не раз встречалась с ним на спевках и репетициях. Она знала, что Петя вступил в комсомол вопреки желанию родителей и в отряд записался, не сказав им. От волнения у парня горело лицо. Рассуждал он степенно, ломающимся баском, не хотел казаться юнцом среди взрослых. — Известное дело, такие ради своих барышей готовы на все! Добра не жди от такого человека!

— Что ты хочешь от жандарма? — запальчиво сказала Домна. — Вон, рассказывают разведчики, захватил Айкино, и скольких в проруби утопил! Пес бешеный, а не человек!

— А я что говорю: пуля по нему плачет!