Когда наступает рассвет

— Не беда, починить — будет как новенький! Тут же так стоит. Без надобности… Заберу я лучше стулья! — деловито сообщил Назар, собирая их в одно место. — Значит, жив-здоров наш отец Яков?

— Всю-то ноченьку глаз не смыкал, бедняга, ходил из угла в угол, беспокоился, — рассказывал Гыч Опонь. — Надо, говорит, господина Латкина встретить честь по чести. Он теперь губернатором стал!

— Губернатор? Ишь ты! — искренне удивился Назар.

— То-то и оно, кум, губернатор. Это тебе не баран чихнул!.. Смотрю, дружище, все стулья ты себе забрал. А мне что?

— А по мне, хоть что. Вон стол бери, шкафы, — посоветовал Назар.

— На кой ляд они мне? Все хорошее забрал себе, а мне дрянь подсовываешь! — обиделся Гыч Опонь. Он направился в угол к этажерке и выволок ее на середину комнаты. — Это, что ли, взять? Шкафами заниматься недосуг — отец Яков, поди, заждался!

Гыч Огонь навалился всем туловищем на Назара, который, застряв в дверях с охапкой стульев, кряхтел и пыхтел отчаянно, и, когда тот наконец вылетел за дверь, вслед за ним выбрался и сам, швырнул в розвальни неуклюжую этажерку. Не забыл он прихватить и бочонок из-под сельдей, сел на него и, взмахнув кнутом, крикнул:

— Э-эй, гуляй-валяй! Раз бывает такое…

Сытый жеребец помчался по улицам города, унося своего хозяина обратно, в сторону Кочпона.

2

Потопов с нетерпением ждал Гыч Опоня в той же горенке, в которой прошлым летом тайно встречались Латкин и Керенская. На столе попискивал самовар, на тарелке лежали шанежки, сдобренные маслом, в небольшом горшочке стояло подрумянившееся топленое молоко. Располневшая, без талии, хозяйка с широким плоским лицом, порядком надоевшая протопопу своей болтовней, рассказывала ему, как они жили с мужем раньше и как туго им приходится теперь.

— …Плохо, уж так плохо, батюшка! Ничего не стало, — жаловалась она. — Вот и угощать нечем. Поколупайте хоть рыбничек, отец Яков. Свежая рыбка. Жена безногого Макара вчера принесла тайком, чтобы муж не узнал. Голодают они, вот и выменяла на муку. Пришлось дать, жалко детишек. Уж она благодарила, чуть в ноги не кланялась. Только мужу своему не велела говорить. А я и так с этим безногим не хочу разговаривать. В комбедчиках ходил, только и высматривал, как бы что отобрать! Такие, как Макар, всю жизнь испоганили!

— Великое грехопадение постигло Россию-матушку, вот и наказал господь бог, — прислушиваясь, не раздадутся ли за дверью шаги хозяина, отозвался привычными словами протопоп. — В Святом писании сказано: погибнет все… От труса, огня, потопа, меча, нашествия иноплеменных и междоусобныя брани.

— Так, батюшка, так! — выслушав малопонятную тираду Потопова, закивала словоохотливая хозяйка и заговорщически зашептала: — Мой-то всегда говорит, что старую настоящую власть уничтожили, солдату да черному мужику волю дали, вот и покатилась жизнь под гору. Сам-то у нас уж такой богомольный! Перед сном закроется в комнате, стоит перед иконами и акафисты поет да молится. Без бога он ни шагу! И бог за это нас не забывает. Всю-то жизнь мой Афанасий Петрович беспокоился о боге. Был моложе, не жалея себя, занимался церковными подрядами. Сколько церквей он понастроил и по Вычегде и по Сысоле! Его везде знают. Это он уж последнее время с кирпичом возиться надумал, а раньше все церкви да часовни строил по подрядам. Уж такой богомольный, такой богомольный! Господи, какая жизнь была! Народ бога боялся, не смел вольничать. А ежели что и случится, нагрянет земский начальник или становой пристав с урядниками. Боялись люди бога и старших почитали.

— Истинно так, Марья Егорьевна! — перебил протопоп. — Не будем терять надежды на лучшее. «Ищите, и обрящете!» — сказал Христос. Однако куда мог запропаститься твой хозяин? Пора бы уж и вернуться ему.

Не допив чая, Потопов встал из-за стола, подошел к окну и посмотрел на дорогу, надеясь увидеть возвращающегося Гыч Опоня. Но того все не было.

— Приедет, батюшка! Никуда он не денется, — поспешила успокоить отца Якова хозяйка. — Выпей еще стаканчик чая с сахаром.

— А не завернул ли он к знакомым? — уже раздраженно перебил Потопов. — Или что стряслось с ним?

— Господь с вами, батюшка! — перекрестилась хозяйка. — Ничего с ним не случится. Через огненную реку пройдет. Уж я-то его знаю. Сорок лет с ним живу…

Однако словоохотливая хозяйка так и не успела поведать, как они с Гыч Опонем прожили сорок лет, — с шумом и треском влетел во двор взмыленный жеребец, запряженный в розвальни, а спустя минуту, пыхтя и отдуваясь, в дверях показался и хозяин. Одной рукой он обнимал бочонок из-под селедки, другой — этажерку.

— Ну что там, Афанасий Петрович? — бросился к нему протопоп. — Что видел в городе? Все ли уехали? Кого забрали? Остался ли кто из ихних?

— В городе ни души, все смылись, — сообщил Гыч Опонь. — Эй, жена, накорми быстрее! Проголодался.

— Опонасиюшко, ангел мой крылатый! — ахнула хозяйка, увидев его добычу. — Что такое ты приволок домой?

— В уком ихний с Назаром заглянули. Все там раскидано, разбросано. Захватил вот, пригодится в хозяйстве. Эту поставим в угол, ладно будет, — показал на этажерку Гыч Опонь.