Когда наступит воскресенье (СИ)

«Темный Лорд сзывает свое воинство!» — выдохнул Скорпиус, повиснув на ручке двери. «Скорее, скорее, не дай ему тебя остановить!» — воскликнули его друзья. Одним рывком, в который Скорпиус вложил все свои силы, он распахнул дверь и выбежал из дома. Запах дождя, полыни и ежевики дохнул в лицо; Скорпиус втянул его в себя, опаляя легкие холодным воздухом, и бросился бежать по скользкой от дождя дорожке вокруг дома. «Так вот почему здесь пахнет ежевикой! — кричал он на бегу. — Это пахнет сердце лесного народца! Ежевичное сердце!» — он рассмеялся от радости. «И как я раньше не догадался! — Скорпиус споткнулся и едва не упал, удержавшись за стену. — Тайная дверь не может быть в замке! Она — в царстве лесного народца! Конечно! И скоро, скоро, скоро мы откроем ее!». Его спутники, охваченные ликованием, бежали вслед за ним, подпрыгивая и перелетая через клумбы и кусты; они смеялись и кричали что-то так же весело, как и он сам, и так же, как и сам Скорпиус, шлепали руками по стене дома. И когда Скорпиус проносился мимо окон, ему казалось, что он видит в оконных стеклах их разноцветные отражения.

Аромат ежевики становился всё сильнее и сильнее. Вскоре он заполнил всё вокруг, и Скорпиус уже не бежал, а плыл в нем, рассекая руками ежевичные волны. «Мы в великом Ежевичном Море! — объявил он своим спутникам. — Будьте начеку: где-то здесь затаился дракон-стрекоза! Он стережет сокровище лесного народца!..». Темная стена ежевики приближалась. Подул ветер, и весь парк всколыхнулся, пошел волнами, словно настоящее неспокойное море, и по земле, по ногам Скорпиуса заскользил мелкий травяной сор и лепестки цветов… «Мы почти у цели!» — прошептал Скорпиус: он задыхался от бега, но предпочел притвориться, что говорит «таинственным шепотом». Замедлив бег, он, прерывисто дыша, приблизился к калитке.

Скорпиус протянул руку и погладил тонкие металлические прутья, еще влажные от недавнего дождя. Когда он поднес пальцы к лицу, они пахли точно так же, как и его ключ. За калиткой зеленел буйно разросшийся кустарник и темнели стволы деревьев, чьи ветви склонялись едва ли не до земли. Дорожки, что некогда вились меж ухоженных цветников, теперь утопали в грязи и высокой сорной траве; то тут, то там темнели печальные увядшие ирисы. Скорпиус осторожно коснулся пальцем фигурной замочной скважины.

«Давай же, открывай, открывай! — нетерпеливо зашептала всезнайка. — Ни за что не поверю, что тебе совсем не хочется поскорее увидеть сокровище!». «Сейчас», — прошептал Скорпиус. Ему хотелось полностью распробовать прелесть предвкушения — волнение и радость того, что называют «преддверием тайны»: настороженная тишина, шелест листвы, свист невидимой птицы в кронах деревьев; запах ежевики, плывущий вокруг и укутывающий, точно уютное тяжелое одеяло… Волшебный ключ в руке и замочная скважина. Тихий звон, и бородка проскальзывает в скважину, чуть застревает, медленно, с трудом, поворачивается, щелкает… Нет ничего таинственнее и привлекательнее неторопливо открывающейся незнакомой двери.

Неизведанная земля встретила Скорпиуса тишиной, еще более густой, чем снаружи: казалось, заросли ежевики отгораживали эту потаенную часть парка от всего остального мира. Скорпиус шел, раздвигая ветви деревьев, осторожно ступая по камешкам, оставшимся от дорожки. Он молчал, и его спутники тоже притихли, завороженные волшебством, царящим здесь повсюду: оно шептало в шелесте листьев, вилось в запахе ежевики, мелькало в игре света и тени… Скорпиус закрыл глаза и полностью погрузился в волшебство, чувствуя, как оно проникает в его тело, заполняет и пропитывает его насквозь. Стволы, которых Скорпиус касался мимоходом, источали прохладу и были бархатными наощупь из-за густого мха; глянцевые стрелы ирисов щекотали Скорпиусу ладони, а земля, мягкая, рыхлая, приятно подавалась под ногами. Неумолчный шепот листвы окружал его, и иногда Скорпиусу чудилось, что он различает в нем слова никогда не слышанного им, но такого знакомого языка.

Ветви деревьев расступились, открыв его взгляду увитое плющом, потрескавшееся, но всё же величественное изваяние из мрамора. Скорпиус замер, пораженный своей новой находкой. «Это развалины древней крепости лесного народца, — прошептал он, подойдя к мраморному изваянию. — Ее разрушил Темный Лорд, но лесной народец успел сокрыть в крепости свое великое сокровище». Скорпиус долго не решался его коснуться; когда же наконец он протянул руку и стер ладонью грязь дождей, то увидел надпись, вырезанную в мраморе: «Абраксас Малфой, возлю…» — дальше надпись исчезала под плющом. «Это мой прадедушка, — похвастался Скорпиус перед своими невидимыми друзьями. — Он был отважным защитником крепости. Поэтому его имя начертано на башне, которую он защищал». «Наверное, он был храбрым рыцарем, — согласилась всезнайка. — Но давай отправимся вперед! Мне не терпится взглянуть на сокровище». «Какая ты торопыга», — притворно пожурил ее Скорпиус, но все-таки послушался и, обогнув изваяние, двинулся дальше.