Когда она меня убьет

— Послушай, в моей жизни Инг было много, огорчу тебя сразу. Я не воспитывался в картезианском монастыре близ Гренобля, а вел светскую студенческую жизнь со всеми вытекающими заблуждениями. Мне никто не говорил, что однажды я встречу тебя, не то я, наверно, задумался бы. Меня не предупредили, что в жизни случается нечто иное, чем множество Инг. Понимаешь? Я был не в курсе. И даже когда я увидел тебя в первый раз, когда ты пришла ко мне с запиской, помнишь, я даже не понял, что это меня так током дернуло, и, даже когда понял, я не знал и никто меня не предупредил, что я могу надеяться на некоторую порцию твоего внимания. Мне казалось, что ты испытываешь ко мне неприязнь… И если бы не дневник этой сумасшедшей…

— Ты это все серьезно?

Я, в порыве вдохновения, сказал так много слов, что трудно было восстановить их последовательность в памяти и невозможно проанализировать какие из них можно считать серьезными, а какие — нет. Поэтому на всякий случай я ответил коротко:

— Да.

— Теперь я уже совсем ничего не понимаю, — сообщила мне Ева. — Творится что-то странное…

Тут на кухне послышался тактичный кашель Киры. Потом кофемашина занялась дроблением зерен лучшей итальянской обжарки.

— Доброе утро, — крикнул нам Кира с кухни. — Я уже готов к приему гостей, так что можете перебираться ко мне.

— Ева, — улыбнулся Кира, когда мы вошли и пристроились в разных углах. — Тебе тоже нравится его сюжет?

— Не то чтобы очень.

Я разливал кофе, а Кира, обычно молчаливый и самодостаточный, принялся развлекать гостью.

— Вообще-то я человек трезвомыслящий, — сказал он. — Даже как-то, знаешь, слишком. Поэтому, наверно, очень люблю фантастику. Мне доставляет удовольствие, когда автор погружает меня в иллюзию. Я ведь лишен иллюзий напрочь, ты, Ева, даже представить себе не можешь… Кстати, а у тебя есть подруга?

Ну да это подождет. Вот, например, у меня нет иллюзий по отношению к женщинам. Я тебя вчера встретил и сразу понял, что нужен тебе Роман. Ну не роман со мной, а Роман, который так и не проснулся. А другой бы на моем месте, между прочим, за тобой бы не преминул приударить. А я, как человек начисто лишенный иллюзий, заметьте, не стал заниматься этой ерундой, потому что сразу понял, что дело это гиблое.

Ева улыбнулась.

— А с Романом ты дружишь тоже на почве здравомыслия? — спросила она недоверчиво.

— Нет-нет. Зачем же? Сходятся, как известно, противоположности. Зачем мне дружить с человеком, который мыслит как я? Чем он может мне помочь, чему научить? Мне с Ромой как раз потому интересно, что он — из другого теста. В его голове происходят совсем иные бродильные процессы. Мистика, романтика там всякая. Мне это страшно нравится. Только — не дано. Поэтому наслаждаюсь чужим.

— Ну а как тебе его… сюжет?

— Интересно.

— А если бы это случилось с тобой, в реальной жизни?

Кира покачал головой:

— Боже упаси.

— Это не сюжет, Кира, — вступил в разговор я. — Это реальность. Мне попал в руки дневник, где черным по белому расписано мое прошлое, настоящее и будущее… А в доказательство этого в хронологическом порядке и идеальной топографии перечислены все шрамы, которые я заработал на своем коротком веку. Сначала я решил, что это — мистификация, розыгрыш.

Кира заерзал на стуле.

— Ром, скажи мне, положив руку на сердце, ты веришь в то, что реинкарнация с сохранением памяти возможна? Что человек может сознательно перейти из одной жизни в другую, сохранив воспоминания?

— Ну ведь есть тому доказательства. Время от времени рождаются дети, особенно в Индии это распространено, которые узнают места, где жили в своей прошлой жизни, встречают в этих местах глубоких стариков, называют их по имени, узнают, хотя ни разу до того с ними не встречались. Читал, наверно?

— Читал. В газетах. В рубрике «очевидное-невероятное». Не читал отчетов ученых об этих явлениях. Не читал никогда что с этими чудо-детьми дальше происходит, как они с этим дальше живут? Зато читал еще кучу подобных историй. И всегда считал, что это — желтая пресса. Та самая, которой нет дела до реальной жизни и которая лишь разжигает фантазию и воображение тех, у кого они плохо развиты.

Он посмотрел на Еву и постарался объяснить.

— У меня есть брат. Он старше меня на десять лет. Когда мне исполнилось пять, ему стукнуло пятнадцать, и он увлекся фокусами. Он и сейчас этим занимается, я привык. Так вот, когда я был совсем маленьким, он показывал мне фокусы каждый день, и я верил, что жизнь — сплошная череда чудес. Что в нашей кастрюле водятся монеты, а карты летают в воздухе только потому, что он их об этом попросил. Но время берет свое. Я рос и все отрочество и юность потом удрученно узнавал подноготную этих чудес. Вы зря смеетесь, Ева. Если бы вы наблюдали за репетициями моего брата, поверьте, ничего святого в жизни для вас бы не осталось. Никаких иллюзий! Никакой веры в чудо! Только ловкость рук, человеческая психология и маленькие секреты.

Что я всем этим хочу сказать?