Когда осенние печали. Часть 3.

Виталий уже понял, что конкретных претензий у Олега к нему нет, и этот визит — результат нервного потрясения, которое получил Дзюба, откуда–то узнав о том, что Мясников виделся с Вероникой Григорьевной. Ситуация немного забавляла — по всему выходило, что Дзюба до сих пор испытывает к нему лютую ненависть и одновременно боится, что Виталий каким–то образом всё ещё может нарушить покой его семьи. Это давало Виталию психологическую фору…

— Сама, говоришь?! — слова Мясникова привели Дзюбу в ещё большее бешенство — его глаза в буквальном смысле извергали молнии. — А ты и рад?! Старуха приезжала просить у тебя прощения… И у тебя хватило совести якобы простить?!

— Так ты, оказывается, в курсе?

— Только такая мразь, как ты, могла — вот так воспользоваться… Что, слушал, как винится моя мать и получал удовольствие?! — Олегу явно не хватало слов, чтобы высказать всё, что творилось сейчас в его душе. Эмоциональное напряжение достигло наивысшей точки, но проявиться могло только в до боли сжатых кулаках, пронзающем насквозь ненавидящем взгляде и исказившей лицо злобной маске. — Так поступить могла только такая мразь, как ты…

— А что тебя так завело? — Мясников медленно поднялся с кресла и в ответ чуть прищурил глаза. — Что твоя мать извинилась передо мной за всю вашу семейку?!

— Это ты… ты должен был валяться у неё в ногах! Ты, с-сука!.. — выкинув вперёд левую руку, Олег потряс перед лицом Виталия указательным пальцем.

— Что тебе надо?! — тот невольно отмахнулся и замер в ожидании нового выпада, но его не последовало.

— Чтобы ты сдох!.. — Дзюба проговорил это побелевшими от перенапряжения губами, сделав ударение на последнем слове. — Слышишь?! Я все эти годы только и мечтал о том, что ты когда–нибудь сдохнешь! Такая мразь как ты, не имеет права жить!.. Во всяком случае долго!..

— А ты, значит, собрался жить вечно?..

Ещё в начале разговора Виталий невольно обратил внимание на то, что Дзюба как будто прячет правую кисть под рукавом пальто — сжатый кулак лишь угадывался остриями побелевших косточек. И размахивал Олег только левой рукой… Возможно, какая–то травма была причиной тому, что гость так и не кинулся в драку.

— Не–е–ет… — Дзюба медленно покачал головой из стороны в сторону. — Я не собрался жить вечно… Но одно меня радует… — он выдержал небольшую паузу, затем многозначительно ухмыльнулся. — Что после такой мрази, как ты, ничего не останется… Бабло — не в счёт. Сдохнешь ты — сдохнет твой поганый род!..

— Смотри… как бы тебе раньше меня не сдохнуть.

— А я не боюсь! У меня, слава Богу, три сына… Есть, кому продолжить династию. А вот ты… — указательный палец снова устремился вперёд. — Ты — пустышка! Ноль!.. Кроме бабла за душой — ничего!..

Слова Дзюбы ударили в самое больное место. Больнее и придумать было нельзя… Если бы он сейчас вспомнил Мясникову другие, партнёрские дела и обиды, Виталий великодушно бы рассмеялся. Но Олег выбрал самую уязвимую цель, и прощать это было нельзя.

— Что, Олежек… — Мясников снова ухмыльнулся. — Вижу, рога до сих пор мешают?.. Никак простить не можешь? Как же ты тогда с Татьяной–то живёшь?!

— Заткнись!.. Не тебе судить!..

— Вот и тебе не судить!.. — Виталий произнёс эту фразу низким, зычным голосом, медленно проговаривая каждое слово и не сводя со своего противника тяжёлого взгляда. — И окончим этот разговор.

— И запомни!.. — Олег тоже понизил голос. — Не смей даже приближаться к моей семье! Иначе…

— Я приехал к сыну… А это — уже не твоя семья.

— Ты кому это говоришь?! Ты, который годами не вспоминал о Мишке?! Ты даже сейчас не подумал, что своим приездом испоганил ему праздник! Завтра к нему никто не придёт — ни я, ни бабка, и мать, наверное, не захочет!.. и всё из–за тебя!

— Велика потеря!

— Мы — его семья, а ты кто такой?!

— Я — его отец.

— Отец?! — Олег злобно ухмыльнулся. — Какой ты отец?! Ты — никто! А отец… Отец у него есть. И, если ты ещё не в курсе, то Мишка с ним общается. Это он тебе не скажет… А мне деликатничать ни к чему.

— Убирайся!..

Выплеснув весь свой гнев, Дзюба ушёл так же стремительно, как и появился. Виталий ещё какое–то время осмысливал всё, что вывалил на него бывший соперник… Злость, раздражение, давно забытая ревность только усиливались, они клокотали, жгли изнутри, не давали свободно вздохнуть… Ужасно хотелось отомстить и за эту боль, и за оскорбления, и за собственное бессилие перед судьбой.

Часы показывали половину седьмого вечера, когда он вызвал автомобиль и, одевшись, вышел из гостиницы.

— С тобой всё в порядке? — увидев отца у себя на пороге, Михаил тревожно нахмурился. — Как ты себя чувствуешь?!

— Нормально… — ответ получился мрачным, сквозь зубы.

— У тебя такой вид… Что–то случилось?

— Дядька твой в гости заезжал… — усевшись в гостиной на диван, Виталий саркастически усмехнулся. — Кстати, откуда он узнал, что мы с твоей бабушкой встречались?