Когда отступит тьма

— Тогда дождись подкрепления. Я нахожусь ближе всех к тебе. Могу подъехать через десять минут.

Данверз закусила губу, размышляя, вступать ли с ним в спор. Нежелание возражать начальнику боролось с беспокойством о безопасности миссис Стаффорд. Беспокойство одержало верх.

— Шеф, десять минут могут оказаться очень важны. Что, если она в машине? Может быть, раненая? — Изумленная собственной смелостью, Данверз нахмурилась. — Прошу вас, шеф. Разрешите мне проверить.

Недолгая тишина, нарушаемая потрескиванием. Вики ждала, постукивая ногой об ногу, как ребенок.

— Ладно, — сказал Коннор, и она услышала в его голосе что-то новое, похожее на страдание. — Сделай визуальную проверку, но не задерживайся там и будь начеку. Через пять минут снова свяжись с диспетчерской. Повтори приказание.

— Визуальная проверка, быть начеку, через пять минут выход на связь.

— Максимум через пять минут, Данверз. К машине иди с оружием в руке. И без геройства.

— Поняла, шеф. Конец связи.

Данверз облегченно вздохнула. Ее удивило, что Коннор уступил. Раньше она не представляла, что сможет убедить его в чем бы то ни было.

А может, это и не она. Может, Коннор сам себя убедил.

Данверз вылезла из машины, достала из кобуры «смит-и-вессон», перелезла через дорожное ограждение и зашагала в лес.

* * *

Роберт ждал в дыму.

В мерцающем свете.

Терпеливо, как стервятник.

Неподвижно, как труп.

Он наблюдал за сестрой, прислушивался к ее стонам. Какое-то время Эрика молчала. Голова ее перекатывалась из стороны в сторону, она то и дело слабо подергивала ремни.

Шерри Уилкотт тоже силилась высвободиться. Ее по-детски визжащая часть, та, что хотела еще жить, что противилась своей судьбе, держала ее тело в рабстве, покуда на поверхность не выступило ее подлинное эго, говорившее непослушными устами.

Шерри сказала ему, что он должен сделать, Эрика скажет тоже.

Роберт смотрел на сестру, вспоминая, какой она была в детстве. Ну что ж, сестра выросла. Нескладная девочка превратилась в элегантную женщину. Волосы ее, теперь растрепанные, были стильно причесаны, когда он встретился с ней в галерее. Одета она была небрежно, почти так же, как он — в полосатую рубашку, джинсы, сапоги — только на ее стройной фигуре эти повседневные вещи смотрелись красиво.

Глаза Эрики закрыты, но спит ли она? Шерри спала перед тем, как на нее нашла одержимость.

Эрика заговорила:

— Мне страшно.

Это был по-прежнему ее голос, хотя и едва узнаваемый. Она говорила как ребенок, может, собственно, и впала в детство под воздействием дыма.

Глаза ее открылись, и она обратила рассеянный взгляд в его сторону.

— Я люблю тебя, Роберт. Очень жаль, что не смогла сделать для тебя большего. Если б ты позволил мне, я бы сделала. Я всегда хотела защищать тебя, оберегать от опасности. Всегда.

Он знал, что это просто-напросто последняя уловка ее лживой, стремящейся жить части. Шерри точно так же притворялась, чтобы вызвать у него сочувствие, мямлила, как огорчатся родители, если она умрет. То было ухищрением, как и те слова, что он слышал теперь.

— Дыши глубже, сестричка, — прошептал Роберт, отворачиваясь.

Больше ни ей, ни ему говорить было нечего.

Он ждал, вдыхая дым полной грудью. Зал гудел. Роберт ощущал его энергию. Существуют места, где запечатлено прошлое, хранящее первозданные образы. Места, покрытые позднейшими наслоениями, и если их отскрести, взору предстанут древние истины.

Тронный зал представляет собой такое место. Это чрево с гладкими стенами, шелестящее шумом далекого водоносного горизонта. Чрево Земли, истинной матери человечества, и подобие других священных залов, где творились ведовство и чудеса: шаманских обителей в Ласко и Альтамире, дельфийских пещер, лабиринта, где династия кипрских царей надевала маску священного быка, гроба, в котором лежал Иисус.

Здесь, в головокружительном дыму, он видел все, познавал терпение, ждал.

Называть эту пещеру чревом имеет смысл. Здесь место его перерождения, обновления, выхода в большой мир. Его, словно ребенка в родовых путях, неудержимо влечет в новое измерение существования. Ни страха, ни сомнения у него нет. Он спокоен, как в ту январскую ночь, когда отправился убивать Шерри Уилкотт.

За несколько дней до этого он узнал ее адрес из справочника в телефонной будке. Потом постился, погружался в размышления и острил лезвие ножа.

Когда над голыми деревьями взошел белый горбатый полумесяц, он поехал к ферме Уилкоттов. Оставил машину в лесу и подошел к дому сзади. Увидел Шерри в одном из окон первого этажа, на ее лице трепетал голубой отсвет телевизионного экрана. Родители тоже были дома — он слышал, как мать окликнула девушку из передней части дома, спросила, не хочет ли она десерта. Лучше, безопаснее было бы похитить Шерри, когда она в одиночестве. Но он не собирался отказываться от своего намерения.