Когда оживают Тени

Наспех умывшись, оделся и заглянул в соседние комнаты. В первой обнаружился спящий Фергюс: в обнимку с обнаженной официанткой, которую вчера тискал Коул, в окружении смятых простыней и едких испарений дешевого рома. И зная приятеля, вряд ли очнется до полудня, будет долго болеть, стонать, требовать лекарств, потом поплетется в очередной паб, и следующее утро встретит так же. Если конечно не озарит гениальная идея. Тогда запрется в имении и будет упорно работать, играть или портить бумагу из прессованных водорослей в поисках меткой рифмы.

Вторая комната оказалась пуста, постель аккуратно застелена. Коул отличался невероятной способностью исчезать незаметно. И как бы страшно ни пил вечером, утром непременно сверкал лысиной и улыбкой. Что не могло порой не раздражать.

Беззлобно ругнувшись, я направился к лестнице. Жаль, что не удалось перехватить Проныру. Хотел устроить допрос, узнать кое-какие подробности. Теперь же придется ловить либо в офисе, либо оставлять записку, назначать встречу.

— Ром? — спросил сонный бармен, когда я спустился со второго уровня в один из нижних залов «Веселого Боцмана».

— Грог, — ответил я. — Шельфовый.

Парень кивнул, а я уселся у иллюминатора, засмотрелся на черно-зеленую муть за стеклом. Утром в пабе не осталось ничего от вчерашнего уюта и веселья, веяло холодом, сыростью и пустотой. И хоть сор убрали, столы теперь казались грязными, на стенах каплями сочилась влага, а статуэтки потемнели.

Игры восприятия. Ведь умом я понимал, что на такой глубине и вода не меняет цвет ни днем, ни ночью. Ну, может чуть-чуть. Отопление не отключали, а утро чисто номинально отмечает циферблат часов на стене.

С чего бы начать?..

— Я дам тебе два совета, парень, — неожиданно раздался хрипловатый голос из дальнего угла. — Один бесплатный. И второй, если угостишь ромом.

Тени дрогнули, зашевелились, в сумраке сверкнули огромные желтые глаза. Нечеловеческие глаза. Скорее… хищной птицы. Наверное. С точностью утверждать не берусь, пернатых видел только на старых картинах.

Выдержка мне изменила, я непритворно вздрогнул. Ведь не чувствовал чужого присутствия. Да что там, вообще ничего не чувствовал. Но сообразив, с кем столкнулся, успокоился.

— Мерти, ты? Вчера я тебя не видел.

— Чтобы видеть, мало иметь глаза, — ответили из угла. В хриплом голосе промелькнула насмешка. — Нужно хотеть увидеть. И быть готовым видеть.

— Очередная великая мудрость туату? — поинтересовался я.

— Для Ши я слишком пьян и глуп. Для человека я пьян недостаточно.

— Что ж, старина, последнее поправимо.

Я усмехнулся и попросил для Мерти стакан рома у бармена, расплатился. Отхлебнул горячего настоя на горьких травах, что выращивали в куполах далеко к югу от Олдуотера. Скосил глаза и убедился — бродяга тоже занят выпивкой.

Что ж, отлично. Значит, псевдофилософской беседы удастся избежать.

Мерти являлся чем-то вроде живой городской легенды. Одиночка-туату, бродяга и почти наверняка изгнанник. К тому же горький пьяница. Появлялся то тут, то там в пабах Олдуотера, рассказывал небылицы. За мелкую монетку или выпивку предсказывал будущее, делился глубинной мудростью, на самом деле больше смахивающей на обычный бред. Незаметно возникал и так же незаметно исчезал — худой и высокий, в потрепанном шитом заплатами плаще с капюшоном и с длинным тряпичным свертком за спиной, стянутым обрывками веревок.

Как-то раз на захолустном аванпосте окраины Олдуотера я выпил с ним. Но достаточно быстро убедился, что чудак-туату болтает о чем угодно, но ни о чем важном. Слухи, сказки, какие-то свои выдумки и фантазии. И ни слова об истории наших народов, об Исходе, о Пришествии Сатаны и о том, почему так случилось.

Мерти был стар. Очень стар. О том говорила внешность — птичьи глаза, острый загнутый нос, смахивающий на клюв, и длинные волосы, у корней перерастающие в коричнево-серые перья. Туату — дети природы, способны меняться физически, перенимать какие-то свойства у животных или растений. И потому младших отличает или вполне человеческая внешность, или черты морских тварей. А древние представители народа сохраняли в себе память, отпечаток тех эпох, когда мы жили под солнцем рядом с миллионами иных существ — птиц, зверей, насекомых.

Потому я и заинтересовался бродягой. Наверняка знал много интересного. Того, о чем люди забыли или переврали, а собратья Мерти, бежавшие вместе с людьми в океаны, умалчивали.

Однако же я зря потратил время. Память о тех событиях если и оставалась в его голове, спряталась, ушла на глубину, подернулась нефтяной пленкой. Мерти вообще казался малость двинутым. Возможно, потому и изгнали. Или ушел сам. Потерял рассудок при виде гибели Тир Ноингирэ, смертей собратьев. Но вместе с тем не превратился в опасного безумца, а просто стал безобидным чудаком.

В любом случае сейчас не хотелось опять выслушивать бредни старика. Потому допил грог и, поднявшись из-за стола, направился к выходу.

— Беги за тенью, парень.

Голос туату нагнал меня у двери. И некая интонация в скрипучем голосе заставила сбиться с шага.

— Что?..