Когда оживают Тени

Оглянувшись, я столкнулся с пристальным взглядом. Желтые нечеловеческие глаза тускло мерцали под низко надвинутым капюшоном. Но свет ламп равно выхватил из мрака кустистые брови, резкие морщины и тонкие губы под носом-клювом.

— Бесплатный совет, — пояснил Мерти и, криво усмехнувшись, пригубил из стакана.

— Ничего не ясно. Куда бежать? Зачем?..

— Ты поймешь. Немного позже.

— Ладно. А второй совет, Аэс Ши? — спросил я, сообразив, что пояснений не добьюсь.

— Освободи куклу.

— Хм, а можно подробнее?..

— У тебя есть уши, парень, — сказал бродяга. — Так почему не слышишь? Ты ведь прекрасно знаешь… Или не знаешь? А когда должен узнать? Завтра? Вчера?.. Нет. Не помню.

Голос туату сбился на невнятное бормотание. Вновь скрылся в тени, почти растворился в ней. И если поначалу я ощутил далекое эхо насмешки и настороженности, теперь эмоции будто смазались, растеклись в воздухе.

Пожалуй, именно за такие фокусы я и недолюбливал туату. За способность прятать ментальную активность, прикидываясь тенями и предметами.

Хватало и иных умений, как скрытых, так и активных. Одни умели лечить, другие предсказывать будущее, третьи выращивали живые организмы — от обычных деревьев и животных до настоящих живых субмарин и оружия. А представители Дома Зимы могли понижать температуру окружающего пространства и строили себе целые города изо льда в толще океанских вод. Вымерший ныне Дом Осени обладал разрушительной силой тления, а исчезнувший без вести Дом Весны по легендам мог воскрешать мертвых.

Туата де Дананн не пользовались теургией в человеческом разумении. Не применяли Печати, а управляли энергиями напрямую, инстинктивно. Это словно дышать. Уметь умеешь, но не задумываешься, как получается.

Впрочем, отчасти из-за их силы и пал Тир Ноингирэ. Туату притягивали демонов, как разлитая кровь притягивала мелких хищных рыбок Ке. И потому до сих пор Церковь и Дома нелюдей находились в состоянии холодной войны, временами срываясь в горячие фазы. А я продолжал раздражаться, когда сталкивался с умениями недоступными моему пониманию, застающими врасплох.

Я смотрел на растворившегося в тени Мерти еще мгновение. А потом мысленно плюнул в сердцах и вышел из паба. К дьяволу! За стакан рома и я могу такие предсказания сочинять. Разве что рогов нет или чешуи, образ подкачал.

Постаравшись выбросить из головы нелепый разговор, я направился по внешнему тоннелю в направлении транспортного узла.

Удивительно, но в столь ранний час улица была крайне многолюдной. Навстречу попадались торговцы и грузчики, моряки, гварды, со спины обгоняли мальчишки-газетчики, курьеры, прачки. И магазины с всякой-всячиной открыты, пестрели вывесками, у входов в шлюзы стояли горластые зазывалы и рекламировали товар. То тут, то там из раструбов громкоговорителей хрипела музыка, пахло рыбой, кальмарами, солью, специями. То тут, то там рабочие украшали потрескавшиеся стены и колонны плакатами, цветными фонарями, страшными рогатыми масками. Слышались смех и ругань, плач и возгласы радости.

Самайн — осенило меня через пару минут. Или если точнее, то скоро канун дня Всех Святых. Но народ по привычке больше отмечал именно день мертвых и праздник урожая: веселились, наряжались, танцевали. И потом, старательно затерев на лице следы вчерашнего порока, направлялись в ближайшие храмы, чтобы постоять у алтаря.

И хотя до праздника оставалось несколько дней, по тоннелям бегали дети с разрисованными лицами, пугая прохожих. Появились и гости из ближайших городов, соблазненные слухами о величии Тары или просто приехавшие к родственникам. Торговцы начали предлагать вкусности, напитки, а в переходах между отсеками у створок тяжелых металлических люков заняли посты гадалки и предсказатели: обвешанные жемчугом и камешками, чешуей, монетами с рунами. И монахи, нет-нет, а мелькающие среди прохожих, выглядели празднично — в чистых рясах, с идеально белыми воротничками рубах, с начищенными до блеска медальонами в виде солнца. На приготовления к «языческим игрищам» поглядывали неодобрительно, но в конфликты не встревали.

И чего бы встревать? Туату потеряли статус богов задолго до Исхода. Вера в них пошатнулась, и теперь души принадлежат Церкви. Но с другой стороны духовные иерархи не могли не произревать, что совместную историю народов трудно сжечь и стереть в труху. А вот исказить можно, медленно подменяя одни события и торжества другими, меняя и символы, и сознания.

Следы грядущего праздника проявлялись повсюду. И у подъемников, и у остановки трамвая, и на других уровнях. Рабочие убирали мусор, простые горожане украшали жилища и спешили закупить продукты, пока цены окончательно не пошли вразнос.

В какой-то момент меня накрыло щемящим чувством ностальгии. Таким помнилась Тара моего детства: наполненная музыкой и голосами, пляской огней в сумраке тоннелей, громыханием повозок и мельтешением лиц. Темная, мрачная, но удивительно-сказочная, полная загадок и тайн.