Когда падают звезды

Три человека заняли места в густом кустарнике. Сержант Чернозуб с громким треском переломил сухую ветку. Турки отвлеклись от костра и прислушались. Один из них, взяв пистолет, двинулся к кустарнику. Капрал Ермилов приложил сложенные в трубку ладони ко рту и весьма достоверно воспроизвел голос лесной птицы, сперва — спокойный, затем — тревожный, затем — как бы захлебывающийся, взывающий о помощи. Стражник бегом бросился в кусты и сразу попал в руки к Чернозубу. Сержант без помех осуществил давно отработанный свой прием — «захват сзади за шею», при котором обычно у противника ломались шейные позвонки.

Пистолет из рук турка они вынули и аккуратно уложили бездыханное тело на землю. Душа его отправилась на небо. Но неизвестно, открылись ли для нее врата мусульманского рая, где цветут сады, где бьют фонтаны, где гурии-девственницы день и ночь ласкают воинов Аллаха, героически павших в борьбе за распространение на земле единственно верной религии. Ибо ничего героического в смерти ротозея, прибывшего завоевывать Крым для султана, не было.

Видя, что напарник не возвращается, второй стражник перестал помешивать еду в котелке, отложил ложку и позвал:

— Эмин! Эшитныз… Недир эткенинъ мында? Кель бурая!

Капрал Ермилов, не разжимая ладоней, ответил ему протяжно и печально: «Кырлы-ык, кырлы-ык, кырлы-ык!» Турок рассердился:

— Шайтан! Шимди мен сенин акъкында келирим ярэмаэ!

Кирасиры и его уложили на землю. Теперь они стали ждать, не появится ли кто-нибудь из пещеры. Между тем ситуация требовала того незамедлительно, дрова пылали ярко и сильно, отдавая тепло котелку. Варево в нем следовало помешивать все чаще. Но ложка, больше никому не нужная, валялась подле костра. Рис начал пригорать, и горьковатый запах распространялся вокруг. Сержант Чернозуб, глядя на секунд-ротмистра преданными глазами, попросил:

— Уж дозвольте, ваш-бродь, я пиду. Дуже жалко мени цю ижу. Сготуваты ее треба, шо ни кажи…

Князь Мещерский согласился. Могучий кирасир, с треском ломая кустарник, вышел на поляну, оглянулся, схватил ложку и торжественно помешал ею в котелке. Затем он разворошил дрова, чтоб уменьшить жар. Поколебавшись, Чернозуб повернулся ко входу в пещеру, смело шагнул вниз и через несколько минут появился вновь, провозгласив:

— Никого нэмае!..

Они увидели настоящий подземный дворец, созданный великой Матерью-Природой. В нем были залы с высокими сводами, теряющимися в темноте, с колоннами, витыми и узорчатыми, будто сплетенными из кораллов. Целыми букетами они поднимались ввысь по стенам и углам и удивляли иероглифами, словно начертанными рукой неведомого художника. Нагромождения камней, как бы оплавленных в огромной топке, встречались тут и там. Они походили на безобразных идолов: длинных, коротких, узких, широких. При свете факелов пещерные сталактиты сверкали, точно хрустальные. Капли воды, падавшей сверху, напоминали алмазные россыпи.

Бин-Баш-Коба, по ощущению Аржановой, имела никак не менее ста пятидесяти метров в длину, глубину метров двадцать с лишним, общую площадь примерно пятьсот квадратных метров. В одном из ее залов русские путешественники, заглянув в провал, обнаружили груды черепов и невольно отшатнулись. Желтые, как репа, с черными дырами вместо глаз, с оскаленными рядами зубов, они производили жуткое впечатление. Видимо, потому аборигены и назвали пещеру «Тысячеголовой», но объяснить, откуда взялись черепа, они не могли. Может быть, когда-то пещера служила приютом племени первобытных людей. Но случился природный катаклизм, и она стала их общей могилой. Может быть, древние горцы, следуя обычаю, хоронили здесь своих умерших родственников. Может быть, жестокие завоеватели, орды которых не раз перекатывались через Крым за многовековую его историю, таким способом расправлялись с непокорными жителями полуострова.

Казы-Гирей устроил свой лагерь далеко от могильника, поближе к выходу, в небольшом зале, где известняк улегся ровными похожими на скамьи, камнями, выступающими один над другим. Стояла там белая палатка, около нее — сплетенные из ивовых прутьев квадратные и круглые корзины, сундук, обитый по углам латунью и закрывающийся на висячий замок. Чуть дальше, на деревянном настиле, лежало ружье, похоже, неисправное, рядом — бочоночек с порохом и свинцовые пули, как ягоды, уложенные в лукошко из бересты.

Рис с мясом и морковью они, конечно, спасли. Готовая горячая пища явилась лучшей наградой для разведовательно-диверсионной группы Флоры, совершившей трехчасовой пеший переход по яйле от пастушьей заимки к пещере «Тысячеголовая». Правда, порции вышли маловаты, Аржанова даже отказалась от еды в пользу кирасир и попросила себе лишь чаю с медом и пшеничную лепешку — питу.