Когда падают звезды

Панов приказал зарядить четыре орудия зажигательными снарядами и восемь картечными. Лейтенант навел только одну пушку с брандкугелем. С остальными справились фейерверкеры. Действовали они с некоторой поспешностью, ибо понимали, что это — последний залп, который даст «Хотин» по неприятелю перед столкновением в море.

Все же фортуна улыбнулась русским.

Две картечи, ударившись в фальшборт «Орхание», накрыли орущую толпу веером пуль. Раскаленный брандкугель угодил в верхний угол присобранного трапециевидного паруса на грот-мачте, но такого попадания оказалось достаточно. Полотнище начало тлеть. Большой огонь разгорелся там гораздо позже.

Примерно через четверть часа шебека со страшным скрежетом и скрипом навалилась на правый борт флагманского корабля. Одни пираты с абордажными крючьями в руках поспешили вонзить их в фальшборт «Хотина», стараясь погасить инерцию движения и как бы приковать одно судно к другому. Пираты из второй группы, вооруженные пистолетами и саблями, спрыгнули на палубу российского трехмачтовика и попытались произвести выстрелы в упор.

Но и тех и других опередил мощный залп из солдатских фузей и кирасирских карабинов. За то короткое время, которое выпало нашим морякам для подготовки к рукопашной, команда «Хотина» построилась на квартердеке в виде латинской буквы «L», обратив лица к правому борту. В прямой линии в первой шеренге находились солдаты абордажной партии, за ними во второй шеренге — канониры, за канонирами — матросы. В боковой линии к ним примыкали подчиненные князя Мещерского.

Так что пистолетные выстрелы ожидаемого успеха берберам не принесли. Отбросив ненужное теперь огнестрельное оружие, участники боя схватились за сабли, палаши, тесаки. Пираты рвались на шканцы, к штурвалу. Но это место надежно прикрывали рослые кирасиры во главе с сержантом Чернозубом, вооружившимся по своему обыкновению длинным обломком рея.

Аржанова держала наготове армейский пистолет, но чувствовала, что едва ли сегодня он понадобится. Во-первых, на палубе перед ней крутилась и вертелась настоящая куча-мала, оттого можно было невзначай попасть и в своих людей. Во-вторых, при всей дикой ярости и сноровке пиратов, ей явственно виделось скорое окончание боя. Русские имели численное преимущество. Постепенно они теснили нападающих к правому борту, укладывая наиболее рьяных бойцов на квартердек с разрубленными руками, разбитыми головами, проколотыми животами.

Вдруг, тонко свистнув, около плеча Анастасии пролетела пуля и впилась в деревянную стену юта. Невольно она подняла глаза выше, посмотрела дальше, на носовую надстройку шебеки. Там стоял человек такого же коричневого цвета кожи, как и все пираты, но немного тучный, одетый с претензией на роскошь: бархатная короткая куртка, широкие атласные шаровары, малиновая феска с золотой кистью. За поясом у него торчали кинжал «бебут», богато украшенный, и пистолет традиционного восточного дизайна. Второй пистолет он держал в руках, и дуло его еще дымилось от недавнего выстрела.

Конечно, это был Селим Траблези.

Давно уже он не участвовал в рукопашных схватках сам, на то имелись у него верные помощники и заместители. Обычно раис, занимая безопасную позицию где-нибудь на возвышении, наблюдал за ходом битвы и в случае необходимости высылал резерв — два десятка старых своих товарищей, прошедших огонь и воду, испытанных во многих схватках, виртуозно владеющих оружием. Ничто и никогда не останавливало их.

Только сейчас Селим отправил северо-африканских ветеранов на русский корабль. Потому он и сам переместился поближе к невообразимой свалке на его палубе. Интуиция подсказывала раису, что дело принимает плохой оборот. Теперь он следил за группой резерва в надежде на благоприятный перелом. Может быть, бывалым воинам удастся выйти неверным во фланг, ошеломить их внезапным появлением, громким боевым кличем, прицельной стрельбой из ружей с нарезным стволом, бьющим в цель куда лучше, чем гладкоствольные мушкеты.

Орлиный взор Траблези за головами дерущихся сквозь дым, не рассеявшийся после выстрелов, сумел найти двух людей в светлых кафтанах и черных треуголках. Они спокойно наблюдали за баталией. Бербер легко угадал в них командиров. С высоты носовой надстройки русские начальники показались ему совершенно беззащитными, доступными для его нового пистолета, изготовленного в городе Каире прославленным мастером Омером. Жаль, он промахнулся, хотя и совсем немного…

Думая о втором пистолете за поясом капитана «Орхание», Анастасия отступила от шканцев в тень, к двери, ведущей в помещения юта. Рукой она дотронулась до плеча Николая, стоявшего там, и указала ему на человека в малиновой феске с золотой кистью. Молодой слуга послушно кивнул.

С помощью «диоптра», в центре коего находилось перекрестье, Николай увидел Селима по-другому: крупная, лобастая голова, обритая наголо, карие глаза навыкате, слегка приплюснутый нос, толстые щеки, ухо с золотой серьгой. Сначала сын горничной навел штуцер на лоб бербера, однако небольшие колебания палубы заставили его переместить мушку на ухо — так получалось надежнее.