Когда падают звезды

Выполняя рекомендации судового медика, Тимофей Козлянинов лежал на койке боком, с холодным компрессом на затылке. Не то, чтобы боль очень сильно донимала его. Скорее, сказывалось напряжение бурно прожитого дня и беспокойной ночи, которую командор почти полностью провел на шканцах, возле вахтенного офицера. Ближе к утру луна вышла из-за облаков и озарила бледным светом пустынные водные пространства. Ни одного корабля ни вдали, ни поблизости пока не наблюдалось. Зато подул попутный ветер, и темные вершины отвесных гор Южного берега Крыма стали медленно проступать в предрассветной дымке.

Командир «Хотина» убедился в том, что приключение с пиратами завершилось и других желающих померяться силами с русскими на воде здесь нет. Он пошел к себе в каюту отдыхать.

После стука в дверь капитану бригадирского ранга сперва представилась рослая и довольно кряжистая фигура Глафиры в розовом чепце с лентами и кружевами, в душегрейке, отороченной крашеной овчиной, в темно-лиловых кофте и юбке, с длинным белым передником и с подносом в руках. Только после этого он увидел Аржанову и, позабыв о наставлениях доктора, быстро вскочил на ноги. Анастасия бросилась к нему, умоляя лечь обратно в постель.

Глафира посмотрела на командора опытным глазом народной целительницы и сразу поставила диагноз: во-первых, мигрень, во-вторых, лихорадка, в-третьих, закупорка становой жилы. Впрочем, что именно сие обозначает, выяснить не удалось, хотя Глафира пустилась в пространные объяснения. Но Роберт Бредшоу ее не понимал из-за плохого знания русского языка. Козлянинов и Аржанова вообще ничего не слышали. Они смотрели друг на друга.

Видя такое дело, служанка протянула рыжему англичанину флакон с коричневатой жидкостью и спросила чистую столовую ложку. Командир «Хотина», усевшись на край постели, с готовностью пил одно за другим все предложенные ему лекарственные средства, ибо поила его ими из ложки сама курская дворянка.

Далее надо было выпроводить из каюты Глафиру и Бредшоу. Горничная оказалась не в пример смышленее. Она уже сообразила, о каком короле «бубна», защищавшем ее госпожу от вражеских козней, давеча говорили карты. Англичанин же долго упирался, положив руку на кортик и бормоча слова, не похожие ни на русскую речь, ни на его родную английскую. Но все-таки горничная увела его, пообещав угостить водкой собственного изготовления, настоянной на лимонных корочках. «Strong Russian Vodka» — это название он знал хорошо.

Однако черный дог Гринго остался в каюте и забрался под стол. Ножки стульев отчасти загораживали четвероного охранника капитана. Он лег и положил голову на вытянутые лапы. Глаза дога следили за русской путешественницей, шерсть на загривке слегка топорщилась, хвост подрагивал. Но он не издавал ни звука, и поведение огромного пса Анастасия истолковала как мирное.

Она шагнула к Козлянинову, который по-прежнему сидел на краю койки. Мужественный мореход прижал к губам руку прекрасной своей гостьи.

— Я очень рад, — тихо сказал он.

— Чему? — Она улыбнулась.

— Вы ведь пришли.

— Посетить страждущего и утешить его в страданиях есть долг истинно верующего христианина.

— Тогда утешайте.

Командор снял повязку с холодным компрессом, усадил Анастасию рядом с собой и обнял за плечи. Другой рукой он нежно коснулся ее щеки, потом губ, потом подбородка. Так, прижимая к себе вдову подполковника, он стал целовать ее страстно, безотрывно, и она отвечала на его поцелуи. Странное чувство овладело ими. Они желали близости и вместе с тем одинаково страшились ее.

— Когда я увидел тебя в мундире, с пистолетом в руке, рядом с твоими солдатами и посреди сражения, то думал, что сойду с ума, — проговорил капитан, заглядывая в глаза Анастасии.

— Неужели мундир мне не идет?

— Напротив, идет необычайно!

— Отчего же ты встревожился, милый?

— Много всякого вдруг пришло в голову, — Козлянинов тяжело вздохнул. — Ты была моя и — совсем, абсолютно не моя… Поверь, в ту минуту я хотел тебя так сильно, как никогда ни одну женщину на свете. Но необоримая преграда вставала между нами. Море, корабль, турки… Я мечтал сорвать с тебя мужскую одежду и увидеть восхитительное женское тело нагим, доступным, отдающимся мне… Только супостаты уже навели свои орудия на «Хотин». И твой стрелок, сжимая штуцер в руках, не спускал с меня пристального взгляда…

— Тебе просто почудилось.

— Нет, я ощущал это.

— Давай теперь забудем о бое.

— Ладно.

Командор поднялся на ноги и помог подняться Аржановой. Они стояли друг против друга на расстоянии вытянутой руки и словно бы ожидали какого-то сигнала. Время шло. Шелест волн за кормой да посвистывание ветра нарушали тишину. Козлянинов наклонился к Флоре и сказал ей на ухо:

— Пожалуйста, разденься…

Она колебалась мгновение и потом потянула за конец большую цветастую шаль с бахромой по краям. В нее Анастасия закуталась перед визитом к капитану бригадирского ранга. Под шаль она надела толстую вязаную кофту, под кофту — блузку из байки и корсаж, на тело — шерстяное белье.

А все потому, что на флагманском корабле было отнюдь не жарко.