Когда падают звезды.

От нервов или возможно из-за того, что девушка и вправду вселенски соскучилась, письмо получилось очень длинное. Она написала и о недавней поляне, только найденной ею одной, во время прогулки, и о прочитанных за это время книгах, которые, в сущности, не имели для мамы никакого значения. О своем здоровье, о здоровье Сони, о здоровье Витора, которого мама в жизни не видела. О здоровье герцога, который оказался очень радушным хозяином, но к сожалению, которому придется отбыть на целую неделю… Ох, мамочка… Если бы Майя могла ей рассказать, что из всего послания, лишь эти слова имели для нее значение.

— Мне не хватило… — Майя покрути в руке исписанный с двух сторон лист.

Воспользовавшийся паузой в ее метаниях, Дэррек углубился в чтенье, на вопрос ответил почти механическим:

— В одном из ящиков должна быть бумага.

Деловито кивнув, Майя начала путешествие по шкафчикам. Бумаги не оказалось ни в одном шкафу по правую руку, ни в нижних по левую. Девушка открыла верхний. Увиденное сделало невозможное — паника отошла на задний план. Поверх стопки бумаги лежала ее ласточка. Целая и невредимая. В то, что он ее нашел, но просто забыл отдать, она бы не поверила ни за что, по-другому как подарок Винсента он кулон не называл. Значит, спрятал специально.

— Ну что, нашла? — Дэррек вспомнил о нем не сразу, наверно в тот же момент, когда ее глаза округлились, наткнувшись на неожиданную находку.

— Да, — до сих пор большие от удивления глаза встретились с чуть прищуренными.

Она сомневалась, а он ждал. Мысленно приказывал сделать правильный выбор, или не приказывал, просил?

Майя коснулась подвески под прикрытием стола. Чего он ждет от нее? Что она возьмет дорогую ей вещь или оставит на месте? Еще вчера она спрашивала себя, кто для нее более важен, и ни секунды не колебалась, в общем-то, как и сейчас, соскользнув пальцами чуть ниже, девушка вытащила листок.

— Да. Спасибо, — положив его на стол, Майя взялась за письмо с новой силой, делая вид, что не замечает продолжающий сверлить ее взгляд. Пусть его подозрения беспочвенны, если ему нужно, чтобы она от этого отказалась, она так и сделает.

***

Сборы забрали у Дэррека все время между обедом и ужином. Суетную Майю при этом герцог доверил Соне, жаждущей провести наконец-то время с сестрой. Майе хотелось поделиться своими страхами, почувствовать поддержку близкого человека, схватиться за соломинку, падая в бездну, но это было невозможно.

А когда настал вечер, у нее просто не осталось сил бояться и жалеть.

— Я уезжаю на неделю… — Дэррек взял холодные, сжатые с силой кулаки в свои руки, пытаясь поймать загнанный взгляд.

— Я уезжаю через неделю! — неужели он не понимает, что сегодня они практически прощаются? Через неделю он ее и не вспомнит, через неделю их экипаж отнесет ее домой с дырой вместо сердца.

— Ях, ну почему ты у меня такая глупая? — прижав к своему телу, Дэррек приподнял ее подбородок. — Ты мне веришь?

— Да! — скорее писк, чем ее привычный шепот.

— Значит, верь, — он прильнул к искусанных за день губам, с трудом заставляя их разжаться, а тело расслабиться. За все время общения с ней, еще ни разу ему не удавалось убедить ее словами, словам она не верила, а вот на чувства полагалась намного охотней.

Этой ночью Майя жалела лишь о том, что не позволяла себе всего, что хотела, раньше, что чего-то боялась, стыдилась, сдерживалась, что думала о благовоспитанности тогда, когда это казалось таким важным. И лишь теперь она понимала, что такое жалеть об упущенном, пить каждую секунду.

Куда делись подушки, одеяло, они не имели ни малейшего понятия, сегодня Майя поняла и искренне поблагодарила того, кто создал ложе таких размеров. Ее не смущала собственная нагота, скрытая ночной тьмой и только, не заставлял отводить глаза вид его голого тела, покрытого мелкими капельками пота. Она пыталась впитать памятью все до мельчайших деталей, оставить на нем свой знак, как он постоянно ставил на ней. Исследовав руками спину, плечи, Майя сделала то же с помощью губ. Ей было не важно, осознает ли он, с каким отчаяньем она пытается оставить его здесь, сейчас, с ней, но жутко хотелось, чтобы он чувствовал то же.

— Я не переживу… — Майя оторвалась от любимых губ лишь на секунду, ей казалось, что не деля дыхания, она становится рыбой, лишенной воды.

— Я вернусь, — такие ночи стоили грядущих расставаний. Ях, как она отдавалась, без остатка, жадно, страстно, доводя его до исступления и снова бросаясь в омут с головой.

— Я не переживу… — она не могла его не отпустить, но как же хотела задержать.

— Я вернусь…

Когда перекатившись, Майя оказалась сверху, Дэрреку стоило больших усилий не подмять ее опять, чтобы вбиваться в это хрупкое тело в доказательства того, что она дождется, что ответит на чувства, которые он облечет в слова.