Когда падают звезды.

Откуда у ее младшей сестры взялось столько слез, насколько же глубоким было ее отчаянье, Майя не знала. Ее собственные слезы высохли еще утром, оставив после себя лишь пустоту и брезгливость по отношению к себе и страх перед тем, из-за кого это все произошло. Страх перед своей реакцией, когда захватывает дух, перед его силой, властью влиять на ее судьбу, теперь-то эта власть действительно была. На этой кровати девушки встретили закат, первую звезду, возвращение сообщницы-луны, лишь изредка прекращая потоки слез словами.

— Он сказал, что не лгал, что среди присутствующих есть та, другая. Клянусь, Майя, если я узнаю, кто это, я сделаю все, лишь бы она почувствовала то, что я. Клянусь тебе.

И этих слов Майя испугалась, вот только не потому, что подумала о другой, как о себе… Нет, этой мысли она не допускала, считая себя лишь прихотью, лишь небольшой прихотью вельможи. А потому что ее Соня не могла так думать и так говорить. Какой бы ни была обида, не могла она проникнуть так глубоко, задеть то, что заставляло любить и ценить девушку.

— Не надо, Соня, мы уедем, как только ты успокоишься, обязательно уедем, я скажу начинать собирать наши вещи и…

— Нет, — Соня отстранилась от сестры, вытерла мокрые щеки, — нет. Я не собираюсь убегать. Пусть он предпочел не меня, но это пока. Ты только представь ликование на лицах этих сплетниц. Ведь такого не скроешь! Не буду я страдать дома, думая, как они тут злорадствуют. Пусть попробуют сказать что-то мне в лицо.

И это была правда, сбежать — значит признать, что ей больно и обидно, а она не могла этого допустить. Майя же спорить с ней тем более не могла — не имела права.

— Я не доставлю им такого удовольствия, — и в подтверждения своих слов, девушка еще раз провела руками по щекам, оставляя на них полную сушь. А Майя… Она могла лишь соглашаться. И на то, чтобы остаться, и на то, чтобы делать вид, что ничего не произошло, причем и за себя, и за сестру.

***

Ночь Майя провела с Соней, просыпаясь каждый час от ее всхлипов или просьб о помощи в очередном тревожном сновидении. Не выспались обе, но, несмотря на это, с новым днем действительно пришло облегчение. Первые сказанные Соней утром слова не смогли не обрадовать сестру:

— Плевать. Ведь не один же герцог на земле. Тебе же он еще с самого знакомства не нравился…

Эх, если бы так, если бы еще с того вечера, три года назад, Майя имела хоть малейшее понятие о том, что этот человек из себя представляет, не проводила бы ночи и дни идеализируя его, а потом ее идеалы не разбились бы на такие мелкие кусочки.

— Мне не нравится, когда ты грустишь, а с остальным я готова свыкнуться, — теперь обнимаясь, девушки уже смеялись.

***

Темой утренних разговоров стал отъезд герцога. Темой почти скандальной, ведь, во-первых, герцог покидал имение спешно, без предварительных предупреждений кого бы то ни было. Конечно, он и не обязан отчитываться, но незнание причин и направлений отъезда заставляло эти самые причины и направления с жадностью предполагать. А во-вторых, посвященные в «приезд Розы», который было не так-то и мало, многозначительно переглядывались, уверовав в тесную связь этих двух событий. Майя боялась лишь того, что к этим двум темам, которые пережевывались крайне тщательно, присоединилась еще одна, касающаяся расставания ее сестры с герцогом. Но, с другой стороны, тогда вряд ли возникли бы мысли приплетать сюда еще и ее. А пока на нее смотрели с надеждой, что Соня прольет свет на тайны загадочного герцога. Вот только она не спешила. Сама искала ту, кто знает не меньше нее.

После завтрака гости решили развлечь себя походом на речку. Тут такая тоже имелась. Особо мужественные молодые люди даже несколько раз рисковали своим бесценным здоровьем и решались в ней искупаться, девушки же снисходили лишь до того, чтобы ополоснуть в воде руки, сильно при этом боясь за платья, подолы которых так и норовили промокнуть и доставить хозяйкам всяческие неудобства. Майя лишь еще раз вздохнула от досады. День выдался жарким, корсет и многочисленные юбки мешали дышать, а особенно сейчас, когда воздух раскалился, и если бы они с Соней были на берегу одни, она с радостью зашла, хотя бы по щиколотки, оставив туфельки и чулки на берегу, как они делали дома. Но нет, им предстояло чинно сидеть на покрывале и наслаждаться лишь долетающими до них брызгами свежести, исходящей от речки.

На вопрос сестры, почему она не взяла с собой рисовальный набор, Майя соврала, что забыла. С рисованием оно покончила раз и навсегда, и не только потому, что таким образом наказывала себя, она сомневалась, что сможет выдавить из себя что-то стоящее.

Майя оглянулась на сосредоточенную на своих мыслях, смотрящую перед собой сестру, протянула руку, коснулась плеча. Соня встрепенулась, сфокусировала взгляд на Майе, улыбнулась, как бы обещая, что больше никаких грустных мыслей, и опять принялась за свою вышивку.