Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

По вопросу валютного союза ЕС-12 отвергли яростные возражения Тэтчер и сделали новый и важный шаг в направлении создания центрального банка и общей валюты. Они согласились созвать специальную межправительственную конференцию в декабре 1990 г. – после завершения работы по тесной координации экономической политики в соответствии с первой стадией, предусмотренной докладом Делора, намеченной на июль, и после выборов в ФРГ (чтобы угодить Колю). Было очевидно, что недавние перемены в Восточной Европе усилили импульс к европейской интеграции. Миттеран доказывал, что Сообщество надо укрепить, чтобы справиться с проблемой оказания помощи «новым демократиям Восточной Европы по мере их движения к большей свободе и для того, чтобы справиться с растущими перспективами германского воссоединения». Ведомый Францией консенсус оставил Тэтчер в знакомом ей положении единственного оппонента ускоренной интеграции, к которому добавился ее отказ подписать Хартию социальных прав Сообщества, с удовольствием одобренной всеми остальными. Широкая поддержка труда, благополучия и других прав трудящихся рассматривалась как важный противовес сильной ориентации на интересы бизнеса значительной части интеграционной повестки дня[508].

В отдельном заявлении лидеры ЕС также формально поддержали идею единого германского государства, но обставили это некоторыми условиями, которые были предназначены не допустить, чтобы германское единство подорвало европейскую стабильность. «Мы стремимся к укреплению мира в Европе, в котором немецкий народ вновь обретет единство через свободное самоопределение. Этот процесс должен пройти мирно и демократично, с полным соблюдением соответствующих соглашений и договоров и всех принципов, изложенных в Хельсинкском заключительном акте, в контексте диалога и сотрудничества между Востоком и Западом. Он также должен быть поставлен в рамки перспективы европейской интеграции». Другими словами, западная интеграция и панъевропейская безопасность, под чем подписались и Соединенные Штаты, были составной частью любого процесса германского воссоединения.

Заявление ЕС не игнорировало «общую ответственность» за тесное сотрудничество с СССР и Восточной Европой в том, что называло «этой решающей фазой в истории Европы». В особенности в нем подчеркивалась приверженность ЕС поддержке экономических реформ в этих странах. В нем также содержалось подтверждение будущей роли Европейского сообщества: оно остается краеугольным камнем новой европейской архитектуры и в своем стремлении к открытости, к обретению будущего европейского равновесия»[509].

Коль был невероятно доволен. Несмотря на все возражения, его ставка на «Программу из 10 пунктов» сработала. Теперь, когда Европа и Америка были полностью за него[510], казалось, что у него развязаны руки, чтобы вести свою Дойчландполитик так, как он хотел.

***

Сразу по возвращении в Бонн Коль начал планировать детали своей встречи с Хансом Модровым в Дрездене, назначенной на 19 декабря. Но ни один западногерманский канцлер не мог позволить себе воспринимать нечто как должное. И это был урок, следовавший из сорока лет истории, на протяжении которых ФРГ всегда зависела от оккупационных держав, всегда несла на себе бремя гитлеровской эры, всегда ощущала отсутствие суверенитета. Одним из беспокойств было французское объявление 22 ноября о том, что Миттеран посетит ГДР 20 декабря. Почему именно сейчас? Формально поездка была ответным визитом на визит Хонеккера в Париж в январе 1988 г., но Коль был обижен тем, что его – наиболее заинтересованную сторону – обошли. На более глубинном уровне он ощущал, что французский президент был двуличен – обещал поддержку Колю и движению к единству, хотя очевидно помогал слабеющему несостоявшемуся государству ради собственных интересов Франции. Более того, 6 декабря Миттеран встретился с Горбачевым в Киеве для переговоров о Германии и Восточной Европе. Попасть в ГДР до Миттерана было важнейшей причиной для назначения встречи Коль–Модров на день раньше[511].