Когда под ногами бездна

– Аллах велик, – прошептал Фридландер-Бей. Он смотрел на меня с изумлением. – Я слышал, что ты неверующий, сын мой, и это причиняло мне боль. И все же ты демонстрируешь неплохое Знакомство с Благородным Кораном. – Он поднялся со своего места и потер лоб, затем подошел к просторной постели и лег на покрывало. Я хотел повернуться к нему, но огромная коричневая лапа, словно гиря, опустилась на плечо и заставила принять прежнее положение. Теперь я мог созерцать лишь стул, на котором только что сидел Папа, но, когда он заговорил, отчетливо слышал каждое слово. – Мне сказали, что из всех жителей Будайина только ты имел вескую причину для того, чтобы убить этого человека.

Я прокрутил в памяти события прошедших месяцев: честное слово, не могу вспомнить даже когда я в последний раз поздоровался с Сонни! Всегда старался держаться подальше от "Красного фонаря"; никаких дел с обрезками, гетеросеками и фемами, находившимися под опекой одноглазого, я не имел, общих друзей и даже знакомых у нас не было, если не считать Фуада иль-Манхуса, который никак не мог считаться моим приятелем. Кстати, он также не входил в число приятелей Сонни. Но понятие мести у арабов такое же сложное и многостороннее, как у уроженцев Сицилии. Возможно, Папа знал о столкновении, случившемся многие месяцы или даже годы назад, о котором я успел начисто позабыть.

– У меня нет ни единой причины для убийства, – сказал я дрожащим голосом.

– Мне совсем не нравятся отговорки, о мой племянник. Часто, очень часто приходится задавать людям подобные трудные вопросы, и каждый раз они начинают с увиливаний и отговорок. Такое продолжается, пока один из моих слуг не убеждает их прекратить. Следующая стадия – ответы, которые уже нельзя назвать увиливанием, ибо, увы, они просто лживы. И снова гостей приходится вразумлять, дабы они не тратили понапрасну драгоценное время. – Он говорил негромко, голос казался усталым. Я снова попытался повернуться лицом к Папе, и снова могучая каменная десница сжала плечо; на этот раз было гораздо больнее. Папа продолжал: – Рано или поздно человек с нашей помощью начинает понимать, что самое разумное – говорить правду, ничего не скрывая. Однако слишком часто я вижу с болью, во что превращаются к тому времени гости. Поэтому мой совет тебе: как можно быстрее и без нашей помощи перейди от увиливаний и лжи – а лучше вообще избежать их-к правдивым ответам. От этого выиграем все мы.

Рука по-прежнему давила на плечо. Казалось, кости постепенно расплющивают под прессом и скоро они превратятся в белую пыль... Я не издал ни звука.

– Ты был должен моему другу некую сумму денег, – произнес Фридландер-Бей. – Сейчас ты уже ничего ему не должен, ибо он мертв. Я взыщу долг вместо него; и я сделаю то, что дозволено Книгой.

– Я ничего ему не должен! – выкрикнул я. – Ни единого гроша!

Страшная рука принялась расплющивать мое второе плечо.

– У собаки все еще опущен хвост, о повелитель, – пробормотал Говорящий Булыжник.

– Я не лгу, – произнес я, немного задыхаясь. – Если я говорю, что ничего не должен Сонни, значит это правда. Повсюду в городе меня знают, как человека, который никогда не лжет.

– Что ж, я действительно раньше не имел оснований сомневаться в тебе, о мой племянник.

– Может быть, теперь он нашел серьезную причину, чтобы стать лжецом, – пробормотал Говорящий Булыжник.

– Сонни? – удивился Фридландер-Бей, возвращаясь к столу. – Никого не волнует судьба Сонни. Он не был ничьим другом, могу тебе в этом поручиться. Если Сонни тоже мертв, от этого воздух Будайина станет хоть немного чище. Нет, мой племянник, я попросил тебя присоединиться ко мне, чтобы расспросить о смерти моего друга, Абдуллы абу-Зайда.

–Абдулла, – произнес я с трудом. Боль становилась почти невыносимой; перед глазами начали мелькать красные вспышки, голос стал хриплым и еле слышным. – Я не знал даже, что его убили.

Папа снова потер лоб:

– За последнее время многих моих друзей внезапно забрала смерть. Слишком многих, чтобы объяснить их гибель обычными обстоятельствами.

– Да, – сказал я.

– Ты должен доказать, что невиновен в убийстве Абдуллы. Больше ни у кого не было веских причин желать ему несчастья.

– Какая же у меня была причина?

– Долг, как я уже говорил. Да, Абдулла не пользовался всеобщей любовью; вполне допускаю, что многие не выносили или даже ненавидели его. Однако каждый житель квартала знал, что он находится под моей защитой, и причинить ему какой– либо вред – значит причинить вред мне. Его убийца умрет так же, как погибла жертва.

Я попытался поднять руку, но не смог.

– Как он умер?

Папа мрачно посмотрел на меня из-под полуопущенных век.

–Ты расскажешь мне, как он умер.

– Я... – Каменные лапы оставили в покое мои плечи, от чего боль стала еще сильнее. Потом я почувствовал, как стальные пальцы обвились вокруг горла.

– Отвечай быстрее, – мягко произнес Папа, – или очень скоро ты вообще никогда не сможешь ничего сказать.

– Застрелен, – прохрипел я. – Одним выстрелом. Маленькая свинцовая пуля.

Папа махнул рукой, и стальной обруч пальцев вокруг горла разжался.