Когда под ногами бездна

Я посмотрел на Ясмин, раскинувшуюся на кровати на другом конце комнаты. Длинные, прямые, роскошные черные волосы – вот что мне нравилось в ней больше всего, и они принадлежали ей от рождения. Органическая часть подлинной Ясмин. Больше, наверное, ничего не сохранилось, даже характер и манера поведения становились иными, когда она подключала модик, но зато функционировало все очень, очень здорово, да и выглядело не хуже. И все же у тех, кто изменил свой пол, всегда было что-то, что выдавало их. Например, руки и ноги: в клинике избегали их оперировать, слишком много разных костей. Бывшие мужчины – обрезки – всегда отличались не по-женски большими ногами. И еще, почему-то они говорили слегка в нос. По этому признаку я всегда могу отличить обрезка от фемы, даже если все остальное – как на подбор.

Я мнил себя знатоком человеческих душ. А на самом деле... Вот почему я всегда выбирал самую ненадежную ветку, усаживался на нее и протягивал топор каждому, кто желал рубануть по этой ветке.

Когда я уже спускался в вестибюль, пилюльки вдруг взорвались во мне фейерверком волшебных ощущений. Окружающий мир сделал глубокий вдох и, словно воздушный шарик, раздулся, стал огромным и ярким. Я ухватился за перила и только так смог сохранить равновесие; потом, переведя дыхание, подошел к двери. Не знаю, куда бы сейчас отправиться, но одно могу сказать точно: пора добывать хрустики. Скоро платить за квартиру, и мне очень не хотелось одолжаться у людей Бея. Я засунул руки в карманы и в одном из них обнаружил деньги. Ну конечно! Русский успел дать мне три куска! Вытащил пачку банкнот и пересчитал: осталось примерно две тысячи восемьсот. На остальные двести мы с Ясмин прошлой ночью, судя по всему, устроили дикий загул. Хотелось бы воскресить в памяти хоть какие– то детали.

Снаружи меня едва не ослепило солнце. Плохо ориентируюсь днем. Прикрыв глаза ладонью, я осмотрелся. Никого: Будайин всегда прячется от яркого света. Неторопливо зашагал вниз по улице, вдохновленный идеей, приобретавшей все большую четкость: надо нанести визиты кое-каким знакомым. Теперь я могу себе это позволить. Я радостно ухмыльнулся; наркотики усердно поднимали мое настроение, а соблазнительно хрустящие денежки помогали воспарить до самых райских врат. Три ближайших месяца, или даже больше, можно не беспокоиться о квартплате и прочих расходах. Пришло время копить жирок: восстановить запасы пилюлек в заветной коробочке, сделать себе подарок в виде нескольких таблеток экстракласса, вернуть парочку долгов, купить еды про запас. Остальное украсит мой счет в банке. Деньги имеют дурную привычку улетучиваться, оставаясь в моем кармане. Лучше убрать их подальше, превратить в крепкий кредит. Я не ношу с собой электронную кредитную карточку, иначе в один прекрасный вечер, в очередной раз нагрузившись до полной потери соображения, разорюсь вчистую.

Я повернул к Восточным воротам. Чем ближе к стене, тем больше людей вокруг: соседи по кварталу, идущие в город так же, как туристы, спешащие насладиться прелестями Будайина в "безопасное время". Они обманывают себя, конечно: у чужака одинаковые шансы попасть в беду как ночью, так и ясным днем.

На углу Четвертой улицы городские службы воздвигли небольшую баррикаду – там что-то чинили. Я прислонился к загородке, стараясь не упустить детали переговоров уличных шлюх, вышедших на ранний промысел, а может быть, если ночь оказалась неудачной, все еще рыскающих в поисках подходящей добычи. Я слышал подобные диалоги несчетное число раз, но Джеймс Бонд заставил меня заново взглянуть на феномен модиков, гак что сейчас знакомый спектакль приобретал новое значение.

– Садам, йа бинт, – произнес коротконогий, тощий мужчина, потенциальная "добыча". Он был одет на европейский лад и говорил по-арабски так, словно выучил язык за три месяца в школе, где ни ученики, ни учитель никогда в жизни и близко не подходили к местности, где произрастают финиковые пальмы.

"Охотница" превосходила его ростом фута на полтора, учитывая длину острых каблуков ее черных сапожек. Скорее всего это не фема, а обрезок или предоперационный гетеросек. Но "добыча" либо ничего не заметил, либо ему было все равно. Так или иначе, она выглядела впечатляюще. Все уличные охотницы в Будайине просто должны так выглядеть, чтобы их заметили среди прочих достопримечательностей. Тип скромненькой, бесцветной домохозяйки здесь не распространен. На шлюхе было короткое воздушное черное платье с оборками, с открытой спиной и откровенным вырезом спереди, без рукавов, опоясанное тяжелой серебряной цепочкой, с которой свисали католические четки. Ее лицо, раскрашенное в пурпурные и оранжевые тона, выделялось кричаще-ярким пятном на фоне прекрасных золотисто-каштановых волос, уложенных так искусно, что меркли все известные науке законы.

– Хочешь поразвлечься? – Как только она открыла рот, мне стало ясно, что в каждой клетке этого тела еще полно мужских хромосом, что бы там ни скрывалось под короткой юбкой.

– Может быть. – "Добыча" осторожничал.

– Ищешь что-нибудь особенное? Парень нервно облизнулся.