Когда под ногами бездна (upd. перевод)

— Пока нет, — ответил он, — но я только приступил к сбору сведений. Вот почему мне хотелось обсудить с тобой сложившуюся ситуацию. Ты не должен думать, что мной движет лишь жажда мести. Конечно, я хочу отплатить злодею, но это беспокоит меня неизмеримо меньше, чем личная безопасность. Говоря попросту, я обязан защитить собственные интересы. Продемонстрировать друзьям и доверенным помощникам, что не допущу, чтобы им когда-либо пришлось опасаться за свою жизнь. В противном случае, я потеряю поддержку людей, на которых зиждется моя власть и могущество. Если рассматривать убийства вне связи с тем, что я сейчас сказал, в них нет ничего невероятного. Да, страшные и отвратительные деяния, однако подобные вещи происходят в любом большом городе ежедневно. Но взятые вместе, они представляют вызов и угрожают моему существованию. Ты понимаешь меня, о племянник?

Что ж, он изложил все предельно ясно.

— Да, о шейх, — ответил я; мне хотелось услышать обещанные Хассаном предложения.

Фридландер-Бей помолчал, внимательно рассматривая меня.

— Ты очень не похож на большинство моих друзей в Будайине, — сказал он наконец. — Едва ли не каждый в нашем квартале хоть как-то модифицировал тело и голову.

— Что ж, если им такой подвиг по карману, — ответил я, — пусть творят с собой, что пожелают. Что касается меня, о шейх, то я довольствуюсь тем, что даровал мне Аллах. Я обращался к хирургам лишь тогда, когда возникала прямая угроза здоровью. Ведь моя плоть — создание Господа Миров.

Папа кивнул:

— А мозг?

— Иногда я соображаю чуть медленнее, чем хотелось бы, но в целом он исправно служит мне. Никогда не испытывал желания обзавестись розеткой, если ты ее имеешь в виду, шейх.

— Однако ты принимаешь в больших количествах наркотические вещества. Прошлой ночью тебя не удержало даже мое присутствие.

Тут уж ответить нечего.

— Ты гордый человек, о мой племянник. В досье, которое на тебя составили, особо выделена эта черта характера. Тебе нравится состязаться в силе воли, разума, физической выносливости с людьми, получившими преимущества благодаря различным приставкам и личностным модулям. Опасное занятие, но, как видно, тебя не сумели задеть противники.

Его слова воскресили в памяти несколько очень неприятных воспоминаний. — К сожалению, у них получалось, и не раз, о шейх.

Он засмеялся:

— Но даже пережитые испытания не заставили тебя подвергнуться модификации. Твоя гордость проявляется в стремлении — как говорят франки-христиане, правда по другому поводу, — «жить в мире, но не принадлежать ему» [20].

— Ну да, «равнодушно взирать на его богатства и оставаться чистым от зла его». Прямо мой портрет!

Фридландер-Бей оценил иронию, сквозящую в моих словах.

— Я хочу, чтобы ты помог мне, Марид Одран, — произнес он.

Вот так, предельно четко и недвусмысленно: или «да», или «нет».

Папа поставил меня в крайне неприятное положение. Если я скажу: «Конечно, только прикажи», то предам себя, потому что поклялся ни при каких обстоятельствах не превращаться в его подручного. С другой стороны, отказавшись, оскорблю полновластного хозяина моего квартала. Я глубоко вздохнул, тщательно обдумывая ответ.

— О шейх, — сказал я наконец, — заботы, одолевающие тебя, это и наши заботы; их разделяют жители Будайина, да и остального города тоже. И, конечно, каждый, кому дороги его собственное спокойствие и безопасность, с готовностью поддержит тебя. Я использую все свое умение, но боюсь, не принесу большой пользы.

Фридландер-Бей провел ладонью по щеке и улыбнулся.

— Понимаю: ты не испытываешь желания стать одним из моих «помощников». Пусть будет так. Даю тебе слово, о мой племянник, что, если ты согласишься помочь мне, на тебя не ляжет печать «человека Папы». Ты почитаешь за счастье полную независимость, и, поверь мне, я не отниму самое дорогое у человека, оказавшего мне великую услугу.

Нет ли здесь намека, что его обещание не коснется того, кто откажется оказать ему «великую услугу»? Папе ничего не стоит навечно лишить меня свободы, попросту закопав глубоко на кладбище, под нежной зеленой травкой.

Барака. Это понятие с трудом поддается переводу. В зависимости от контекста, оно означает магию, особую притягательную силу, харизму, или уникальный дар, ниспосланный Аллахом. Ей могут быть наделены определенные места; люди приходят к захоронениям святых, стремятся коснуться холодного камня, надеясь, что к ним перейдет немного «бараки». Ей обладают и люди: среди дервишей в особенности развита вера в то, что некоторых счастливчиков Аллах выделил как своих любимых сынов, и, следовательно, их надо почитать. У Фридландер-Бея имелось больше бараки, чем у всех благословенных гробниц в Магрибе вместе взятых. Не знаю, стал ли он повелителем нашего квартала из-за нее, или приобрел такое свойство по мере роста богатства, влияния и власти. В любом случае, очень трудно отвергать его «просьбы».

— Что я должен сделать? — Я почувствовал себя опустошенным, вывернутым наизнанку, словно только что капитулировал после нескольких лет ожесточенной борьбы.