Когда пора отступиться

Пейшенс рассмеялась. Хорошо, что он не знает, что mapache значит «енот». Пейшенс так называла его потому, что его большие тёмные глаза напомнили ей о еноте. Прозвище вряд ли польстило бы ему, так что она надеялась, что он никогда не узнает его значение.

– О чём думаешь? – спросил он.

От его вопроса ей стало тепло на душе: мало кто интересовался тем, что она думала или чувствовала последнее время. И горячий шоколад был очень вкусным.

– Ты слышал о так называемых убийствах? – спросила она.

– Убийствах? Я слышал о самоубийствах.

– Да, самоубийства – скорей всего, это именно они. Просто куча шума из ничего. Некоторые из тех, кто здесь учится, не могут справиться с давлением. А мой папа пришёл бы в ярость, если бы я попыталась покончить с собой.

Парень был удивлён.

– В ярость? – переспросил он. – Разве он не огорчился бы?

Вопрос застал Пейшенс врасплох. Она не знала, что ответить. Печали в её семье никогда не было места. На самом деле, как и счастью. Папа не был очень-то тёплым человеком. Расстроился бы он, если бы она умерла?

«Нет, скорей всего, он бы просто почувствовал себя оскорблённым», – подумала она.

Папу легко было разозлить, и она изо всех сил старалась избегать этого. Порадовать его было очень трудно, ведь он многого ожидал от неё.

– Ну, последнее время в кампусе много шума по этому поводу, – сказала она. – Все боятся и всё такое. Неужели ты правда ничего не слышал?

– Не-а.

– Значит, тебя давно здесь не было, – сказала она.

– Я уезжал на пару дней.

Пейшенс снова задумалась, учится ли он в Бярсе или нет. Она спрашивала его об этом пару раз, но он только улыбался в ответ. Казалось, ему нравится быть человеком-загадкой. Честно говоря, ей тоже это казалось забавным.

– Ко мне даже приходили из ФБР, – сказала она. – Они такие грубые. Ты видел листовки, развешанные в кампусе, с портретом подозреваемого?

Парень покачал головой.

Она снова глотнула горячего шоколада и сказала:

– Ну, они говорят, что он довольно высокий, а мне он кажется некрасивым, по крайней мере, на портрете. Но эти агенты решили, что я с ним встречаюсь! И что он водит пикап! Представляешь?

Она с негодованием встряхнула головой:

– Я позвонила папе и рассказала ему…

Она замолчала. Интересно, она ему уже рассказывала, какой важный человек её отец? Что ж, никогда не помешает повторить.

– Мой папа – высокопоставленный чиновник в мексиканском посольстве. Он очень влиятельный. И он был просто в ярости, что эти агенты осмелились докучать мне. Он связался с деканом Отри, и тот вызвал меня сегодня к себе в кабинет просто, чтобы извиниться. Такое больше не повторится, так он сказал.

Она снова отпила из стакана.

– По чему ты больше всего скучаешь в Мехико? – спросил он.

Пейшенс задумалась.

– Наверное, по Розе, моей niñera, это значит няня. Она всю жизнь заботилась обо мне.

Она посмотрела на стакан с горячим шоколадом. Он напомнил ей о вкуснейшем горячем атоле, который Роза готовила ей всякий раз, когда у Пейшенс было плохое настроение. Сейчас ей казалось, что тот мир так далёк от неё.

Пейшенс сказала:

– Честно говоря, Роза была мне в большей степени мама, чем сама мама…

Она поняла, что заболталась и перестала следить за своими словами. Тут она почувствовала, что у неё в голове возник лёгкий туман. Она не знала, почему, но чувство не было неприятным.

Она снова стала рассказывать о том, как ей не нравится жить в Соединённых Штатах, как красиво в Мехико, какое красивое имение её семьи, как она скучает по Розе и её восхитительном атоле.

Она была рада выговориться.

Но это было немного странно. Обычно она так не поступала.

Вскоре головокружение стало слишком сильным.

Стакан выпал у неё из руки, расплескав последние капли горячего шоколада.

– Что-то мне нехорошо, – сказала она. – Не мог бы ты проводить меня обратно в школу?

– Конечно, – сказал он. – Минутку.

Он встал и стал возиться с чем-то. У неё всё расплывалось перед глазами, и она не видела, что он делает.

Он взял её за руку и помог ей встать на ноги. У неё были ватные ноги, и она упала бы, если бы он не поддержал её.

«Что-то не так», – подумала она.

Мир бешено вращался, она едва могла стоять на ногах.

Парень что-то надевал ей на шею – что-то неприятное для кожи. Что бы то ни было, оно поддерживало её, не давало ей упасть. Её зрение слегка прояснилось, и она поняла…

«Я стою на скамейке».

Тут она почувствовала, что её толкнули, и она стала падать со скамейки. Вокруг её шеи что-то резко затянулось, и теперь она висела в воздухе.

Она пыталась спросить…

«Почему?»

Но она задыхалась и, как бы она ни хватала ртом воздух, вдохнуть никак не получалось.

Но где она?..

Она поняла, что она в Мехико, сидит в беседке, увитой красивейшими цветами, а Роза только что принесла ей чашку с горячим и сладким атолом, чтобы ей стало лучше, и…

Мир погрузился во тьму.

ГЛАВА 27

Когда у Райли завибрировал телефон, она была в библиотеке Бярса. В сообщении Мередит просил её сразу же ему перезвонить.

У Райли оборвалось сердце. Она почувствовала, что это плохие новости.