Когда приходит Андж

Анжела молчала, продолжая идти с опущенной головой. На девушке было легкое ситцевое платье в горошек, с крутыми ватными плечами-крылышками, что делало ее фигуру некрасивой, несчастной…

– Я люблю тебя, – прошептал Стаканский, и это было признание, впервые прозвучавшее вслух.

Анжела подняла красное, горько заплаканное лицо.

– Гагарин разбился, – тихо произнесла она.

– Да, я слышал, – сказал Стаканский, пытаясь выразить подобающую скорбь.

– Зайдешь ко мне? – тем же тоном предложила Анжела, и он не смог скрыть неожиданной радости.

– Ты не сердись за Анджа, – сказала Анжела, когда они, после скромного общежитского ужина пили традиционный кофе в комнате. – Он добродушный хлопец, милый. Простой такой парубок. У нас в станице он за всех заступался, якши, – девушка всхлипнула.

– Анжела, – блекло промямлил Стаканский, – ты выходишь замуж. Я поздравляю тебя.

– Ты что – мухоморов объелся? – сказала она грубым голосам. – Если Андж мой жених, это еще не значит, что я его невеста. Я оторвала его. Он больше не придет.

Стаканский почувствовал мелко дрожащую чашечку в своей руке, что обещало приход волны облегчения, почти что счастья, но в этот неподходящий момент вдруг стукнула дверь и на пороге появился Андж.

Комната сразу наполнилась им: в одном месте расшнуровывали огромный ботинок, в другом – булько ставили на стол бутылку вина, в третьем – дружески похлопывали Стаканского по плечу.

Стаканский много раз наблюдал, как человек краснеет, но ему не доводилось видеть, как бледнеет человек – это надо запомнить, подумал он, втягивая голову в плечи и еле дыша, когда смуглая кожа Анжелы стала вдруг пепельной, будто бы что-то разбилось и растеклось.

– Батюшки! – вдруг воскликнула Анжела, принимая букет пионов и подставляя щеку для поцелуя. – Какие люди!

– Очень рад, очень, – пробормотал Стаканский, тряся руку, причем Андж непреминул крепко хрустнуть его суставами.

– А я как раз поставила пирог с какашками… То есть, тьфу – с артишоками! – было заметно: Анжела находится в том же потоке ужаса, что и Стаканский. Она принялась собирать на стол, то и дело выходя на кухню.

– Я очень люблю девок в бане купать, – доверительно наклонившись, сказал Андж в один из ее выходов. Стаканский понимающе улыбнулся.

– Я люблю, – продолжал Андж, в очередной раз проводив Анжелу ласковым взглядом, – вставить ей бутылку и из горлышка пить… Хочешь, Анжелка? – обратился он к вошедшей девушке, взяв со стола Цинандали и шлепнув по донышку. Анжела покраснела и закусила губу, Стаканский, с которым Андж значительно переглянулся, неестественно захихикал.

– Ну-с, начнем, – сказал Андж, потирая руками над столом.

– Каша не готова, – жалобно промычала Анжела.

– Ну ее в манду, – сказал Андж, накладывая себе картошки. – Сала будешь? – обратился он к Анжеле. – А винегрет? Я, между прочим, очень люблю похавать, ну, ты это сейчас увидишь, – наклонился он к Стаканскому, – иной раз просто не могу остановиться. Это очень похоже на то, как я… – он хихикнул, толкнув Анжелу в бок.

– Фу тебя, Андж! – кокетливо засмеялась девушка, вновь меняя цвет лица.

– Я, – продолжал Андж, звучно хрупая свежим огурцом, – во время какого-либо процесса предпочитаю говорить именно об этом процессе, тем самым возбуждая в себе максимальный аппетит. Тема моей диссертации (а я преподаю в Симферопольском мединституте, я, знаете ли, врач…) моя тема – «Влияние акустической среды на выделения предстательной железы». Предстательная железа, расположенная, как известно, в анусе как мужчины, так и женщины, выделяет в задний проход всяческие активные гормоны, что способствует… Андреич, будь любезен, передай соус. Удивительно вкусная свинина, но с соусом данное блюдо приобретает иной, прямо-таки таинственный смысл. Так вот, все эти полезные вещества выводятся из организма – и это совершенно неправильно! – путем так называемых дурных ветров, кроме того – огурчик! – их выход в атмосферу приводит к исчезновению некоторых редких животных… Будь так добра, дорогая, не ковыряй в носу. Исходя из вышесказанного, я настоятельно рекомендую вам, молодые люди, не очень-то злоупотреблять!

Все трое благодушно рассмеялись, с энтузиазмом переходя к десерту.

– Десерт, – глубокомысленно произнес Борис Николаевич, – является наиважнейшим элементом хорошего обеда, его заключительным аккордом. Иногда приходится выносить всю сложнейшую и утомительную церемонию исключительно ради десерта… Анжела, это ты наконец испортила воздух? Ты можешь не бздеть хотя бы во время еды?

Девушка сидела вся красная, ее нож и вилка, застыли над столом, мелко дрожа.

– Это не я, – тихо сказала она, закусив губу.

– А кто? Может быть – я? Или он, – Андж кивнул, не глядя, в сторону Стаканского, и тот вспомнил, что недавно, читал где-то подобную сцену, правда там действие происходило во время допроса на Лубянке.

– Чужак, Анжелка, чужак, иди-ка сюда, – миролюбиво сказал Король и, пробив ей длинный, с оттяжкой мазик, даже двойной, средним и безымянным пальцем одновременно, легонько шлепнул огромной ладонью по попке, направляя на место.