Когда приходит Андж

Философия Человека дается в ее диалектическом развитии. Сначала он постигает истину о разделении людей на человеков и тел. Затем он пытается понять, кто из окружающих его друзей является человеком, а кто – телом. Он постоянно мечется, меняет свои решения, ходит по обширному миру своей квартиры, как Диоген с фонарем. Он проводит особые эксперименты, пытается построить аппараты и выделить вещества, с помощью которых можно детектировать тело. Вскоре он понимает, что никто из окружающих не является Человеком. Он роется в своем прошлом, пытаясь высветить Человека там, но и в этой глубокой мгле все копошатся тела, тела…

Наш герой пробовал себя во многих видах искусства – он и рисовал, и писал, и музицировал, вот кстати, и нотные листы – они тоже нашли свое место в объемистой графике романа… Но все выходило неудачно у этого несчастного “Я”, рисунки неразборчивы, стихи и проза корявы, музыка скрипит.

Итак, промучившись почти до двадцати восьми лет, Человек понимает, что гения из него не вышло, что он уже пережил Лермонтова – в первый день романа он как раз и справляет лермонтовскую дату в своей жизни, посчитав на калькуляторе, с учетом високосности, сколько именно дней прожил русский поэт… Когда-нибудь он и Пушкина переживет, ничего в своем никудышном творчестве не сотворив…

Измучившись в поисках Человека, Человек приходит к выводу, что ни в настоящем, ни в прошлом, он Человека не видел, и это ошеломляет его. Ведь так не может быть, ведь совершенно ясно, отчетливо он присутствие Человеков в мире чувствует. Может быть, их настолько мало среди миллиардов тел, что сама подобная встреча маловероятна, и поэтому еще не состоялась?

И тут он приходит к выводу, что встреча эта не может состояться в принципе. Мир устроен так, что каждый Человек, находясь на весьма почтительном расстоянии от другого, окружает себя послушными телами, и он физически не может пробиться к другому, и единственный способ связаться с другим – это послать к нему тело…

Наш герой испытывает очередное разочарование. Оказывается, девушка, которую он наконец полюбил, которую считал первым в своей жизни Человеком, на самом деле тоже тело, но тело чужое, из другого, так сказать, сераля, тело, которое послал к нему далекий, невидимый, какой-то иной Человек…

И тогда Человек пытается найти себе подобного, определить его местонахождение, вступить с ним контакт, именно через тело, которое прислал к нему другой Человек, через девушку.

Девушку эту, которая, как мы помним, не была заранее подготовленной невестой, к тому времени уже опутала своими сетями банда, и, искренно любя Человека, она все же идет на предательство под давлением шантажа.

Последний, естественным образом завершающий теорию постулат – это вопрос героя: а существует ли вообще этот неведомый Человек, и не одинок ли он сам в огромном и страшном мире движущихся тел?

Это его предсмертный вопрос, звучащий в момент, когда он уже понял, что окружающие тела, его тела, изначально ему послушные и им управляемые, взбунтовались и все-таки убили его.

Герой умер, но роман на этом не заканчивается, что было бы трудно сделать в любом другом романе, кроме этого.

В последней части на сцену выступает новый герой, доселе невидимый, скрытый, но как выясняется вскоре, постоянно присутствовавший в тексте.

Это – следователь, который ведет дело об отравлении гражданина Булышева Виктора Алексеевича, такого-то года рождения, холост.

Последняя часть начинается словами: “Этот человек был найден мертвым в ванне, примерно на две трети заполненной водой…” и т. п. – но мы сразу узнаем и этот стиль и эту интонацию…

Дело в том, что уже многие куски романа-дневника начинались словами “Этот человек” – но прежде мы приписывали их самому Виктору Булышеву, так как они находились прямо в тексте его дневника.

Это и были, впрочем, слова Булышева: он всегда ругал и корил себя, обращаясь к себе в третьем лице, как бы со стороны рассказывая, какой он нехороший человек. И вдруг становится ясно, что все фрагменты, обозначенные ключевыми словами “Этот человек…” принадлежат следователю и произвольно вставлены в только что прочитанный дневник, являясь комментариями к нему.

Перед нами, оказывается, был некий конгломерат, результат сканирования сознания следователя, читавшего дневник человека, которого убили.

Нам остается сделать только одно – перечитать этот странный роман, если, конечно, этот бурный роман уже давно не успокоился в клозете.

Повторное чтение расставляет все на свои места. Один образ распадается на два. Меняется характер главного героя – он больше не выглядит таким плохим: многие мизантропические идеи принадлежат, оказывается, не ему, многие шокирующие истории произошли, оказывается не с ним. Перед нами тихий, безобидный, весьма домашний человек, который путался в нелепых теориях, пытался писать стихи, рисовать, найти свое жизненное счастье, но его убили, потому что он обладал наследственной жилплощадью.