Когда приходит Андж

– Был, говорят, на Лубянке такой следователь, – продолжал Андж, заметно волнуясь. – Он всегда проделывал с клиентами подобную штуку и они кололись, бессвязно выдавали имена, пароли, явки, адреса штабов… Я об этом в «Огоньке» прочитал, в ходе разоблачительной кампании… Ну-с, будем здоровы! А тебе, Анжелика, я еще сегодня вставлю, так сказать, пистон…

– Не смей называть меня Анжеликой, – сухо сказала Анжела.

– Разумеется, я больше не буду, – пробормотал Андж, театрально законфузившись.

– Это я пернул, – запоздало сознался Мэл, млея от ложного героизма, но никто, похоже, его не слышал.

– И ваще… – запнулась Анжела. На ее щеках цвел уже другого тона, алый румянец гнева. – Какого хрена ты забрался сюда? Приехал в Москву, пристаешь… У женщин, кстати, и вовсе нет никакой предстательной железы, с чего ты взял, двоечник… Между прочим, – злорадно обратилась она к Стаканскому, – он только кажется таким большим. На самом деле он маленький, – Анжела показала двумя пальцами размер в половину спички. – Его, промежду прочим, в школе все мудохали – в пятку и в сиську. Отрастил себе длинные уши, нацепил очки и думает, что он великий математик, мать твою. Послушай-ка, – она решительно забарабанила пальцами по столу, – убирайся-ка ты к черту, и тыкву свою забирай. Представляешь, – повернулась она к Стаканскому, яростно кивая, – этот болван бегал по всей Ялте с тыквой на голове и пугал людей! С одним даже случился разрыв сердца и он умер, его в бамбуке нашли… И вот теперь он приволок эту мерзость ко мне в подарок!

Только сейчас Стаканский увидел, что вместо абажура на лампу надета сухая тыква, с вырезанной в стенке довольно неприятной мимической фигурой.

– Что ты, – возмутился Андж, похоже, недоумевая от такого решительного натиска, – это даже очень интересно, очень! Посмотрите-ка! – он проворно вскочил и, путаясь в проводах, словно звукооператор на сцене, переключил свет.

Стаканский вскрикнул. Дело было не в том, что лицо тыквы оказалось ужасным – в этих пылающих чертах, как только что в лице Анджа, он увидел искаженный облик отца. Это повторялось уже несколько раз за последний месяц и походило на легкую форму безумия.

– Вон отсюда! – топнула ногой Анжела.

– Да-да! И немедленно! – повторил за ней Стаканский, также топая ногой, чтобы получилось хоть чуточку смешно.