Когда приходит любовь

Иногда дом стоит долгие годы, боясь, что у него снесет крышу, и вдруг неожиданно — порыв ветра, и крыша улетает, сначала превратившись в черную точку на горизонте, а затем исчезнув в голубой бездне неба, как будто ее никогда и не было. И что делают люди, живущие там, когда она исчезает? Наверное, в разных домах поступают по-разному, но когда дело коснулось дома Браунов, а порыв ветра явился в виде почтовой открытки величиной с мою ладонь, они сделали следующее.

— Черт побери, — простонал мой отец почти в слезах, вышагивая по кухне, а для него «черт побери» — предел бранных слов. — Черт побери! Это убьет Руди. Говорю вам! Это его убьет.

— Это полностью ее вина, — кипел Тоби, держа в руках футбольный мяч и нервно сдавливая его. — Она считает, что может просто передумать.

Кэм засунул печенье размером в десертную тарелку в рот и невнятно проговорил, роняя крошки:

— Она женщина! Чего ты ждешь? Женщины такие эксцентричные.

Должна признаться, это произвело на меня впечатление. Слова «эксцентричный», готова поклясться, мой брат не знал. Надо же, как его достали. Вспомнил лексику отборочного теста десятилетней давности. Снимаем перед вами шляпу, мистер Каплан.

Клэр тоже сидела за столом, но похожа она была не столько на милую девочку, жующую печенье, сколько на кота, вонзившего зубы в канарейку. Такое сытое довольство. Мне показалось, я даже видела, как она облизала усы.

Проведя на чердаке миссис Голдберг несколько часов, я без всякого предупреждения оказалась в сошедшем с ума мире. Я повернулась к единственному человеку, который в этой комнате выглядел нормальным. Правда, жилы на шее слегка напряглись, но в остальном она выглядела такой же спокойной и собранной, как всегда.

— Мам, что, черт возьми, происходит? — спросила я, и у нее хватило выдержки просто укоризненно взглянуть на меня, как будто «черт возьми» не бледнело перед папиным «черт побери». Но я все же посчитала это хорошим знаком.

Она протянула мне открытку в конверте.

— Если что-то делаешь, нужно это делать толково, — сердито сказала она. — А не так.

Я взглянула на конверт, затем достала из него открытку, рождественскую открытку, опоздавшую на три недели. Открытку от моей сестры Олли. В опоздании ничего удивительного не было. Странным было то, что она вообще ее послала. И, если быть справедливой, у этой маленькой открытки были все основания для опоздания. Отправлена она была с Галапагосских островов.

— Эффект Уестермарка, — тоскливо заметил Тео.

Как только я смогла нормально дышать, тотчас же позвонила ему.

Именно так Олли объяснила ему причину своего ухода. Взяла и сказала. В ее стиле было просто оставить записку (о чем свидетельствует рождественская открытка). Однако предупредила она Тео всего за сутки до отлета. И мне это не показалось порядочным. Но кто я такая, чтобы судить?

Я немного подумала.

— А, помню, это когда бабочка где-то машет крыльями, а потом торнадо гуляет по половине земного шара, — сказала я.

— Это уже будет эффект бабочки, — поправил меня Тео, и улыбка, которую я расслышала в его голосе, успокоила мою душу, хотя я несколько разочаровалась, потому что пришлось отказаться от картинки, которую нарисовало мое воображение: неосторожное насекомое машет крыльями в Пекине и создает ветер, который выдувает Олли из ее квартиры в Бруклине и бросает в объятия Эдмунда Бэттла.

— Эффект Уестермарка — внутренний механизм, который предохраняет нас от женитьбы на собственных родственниках.

— Да, но вы же с Олли не родственники… Ведь так? — Внезапно мне все показалось возможным.

— Нет, Корнелия, конечно, нет. — Голос у Тео был сухим, как пыль. — Но по этой теории мужские и женские особи, выросшие вместе, родственники. Все мужчины и женщины, выросшие вместе, запрограммированы не испытывать сексуальной тяги друг к другу. Это инстинкт.

Да ничего подобного! Я едва не закричала. Пропади он пропадом этот доктор Уестермарк и его научная теория! Я представила себе, как вхожу решительным шагом в какую-то лабораторию, Тео идет за мной, и предлагаю себя в качестве доказательства ошибочности этой идиотской теории. «Смотрите, — восторженно кричу я, — я не могу от него оторваться!» И от одной только мысли я покраснела, дыхание стало прерывистым, потому что (не уверена, что я уже об этом говорила) я безумно влюблена в Тео.

— Ты в это веришь? — спросила я вполне серьезно. На другом конце провода долго молчали. Я едва не кинулась в эту паузу с тирадой, поносящей Уестермарка, этого злостного негодяя, тупого урода с его идиотским эффектом, но сдержалась.

— Я верю в то, что был полным идиотом, когда женился на женщине, которую не люблю. — Голос Тео был таким тусклым, таким подавленным, что я даже не ощутила радости при этом известии. Кроме того, если он в своем уме, а он точно в своем уме, связываться еще раз с семейкой Браунов — последнее, чего можно ждать от Тео Сандовала. Есть этот эффект Уестермарка или нет, зачем рисковать?