Когда приходит Рождество

Найти руины старого приюта оказалось нетрудной задачкой. На сайте “Исторического общества Свит-Хэйвен” есть карта с местоположением приюта, и Уинтер просто вбил координаты в GPS на телефоне. Он преодолел последний выступ и увидел его. Фары осветили пугающий силуэт полуразрушенного особняка и куполообразной башни.

Когда-то это здание было величественным памятником христианству, когда оно еще было в своем расцвете. Дом для брошенных детей, которые ухаживали за этой территорией. Это был проект священника, он приехал сюда из Норвегии в начале девятнадцатого века. Он поддерживал существование приюта благодаря собранным в его церкви средствам, благодаря его собственному делу – у него была ферма, компания по производству семян, а еще он получал деньги с продажи патентованных лекарств. И при этом он и его жена воспитали девять детей!

Это место не справилось с натиском современности. Норвежский священник умер. Государственное соцобеспечение истощило все силы частной благотворительности. На смену приютам пришли приемные семьи. Люди стали терять веру, и поэтому церковь опустела. Здание, напоминающее особняк, оставили. И его уже не восстановить. Оно ведь так далеко от города, не мозолит глаза и не представляет опасности, так что никто и не заметил, даже не обеспокоился тем, что у здания обрушилась крыша или что торнадо забралось на высоченный холм и утащило большую часть сооружения в неизвестном направлении. Нетронутой осталась только западная башня с куполообразной крышей, которая возвышалась над всей этой мешаниной из кирпича и дерева.

Уинтер съехал с дороги на каменистую равнину. Припарковал джип, заглушил двигатель. В свете фар было видно падающий снег, а затем они стали потухать, пока в конце концов не погасли совсем. Снежная тьма окутала все вокруг.

Уинтер вышел из машины. Засунув руки в карманы, он прошел по только что выпавшему снегу к руинам. Не то чтобы Уинтер легко пугался или был суеверным, но даже он сейчас чувствовал жуткую тяжесть черной нависающей над ним башни и мертвую тишину в безлюдных руинах справа от него. Рядом с руинами башня казалась странно цельной и крепкой. Ее деревянная дверь была тяжелой и массивной. Уинтер сильно постучал костяшками пальцев.

Дверь тут же открылась, и перед ним появилась она – в призрачном сиянии мутного белого света, что исходил из башни. Из-за сияния ее черные волосы казались еще темнее, а бледная кожа стала почти фарфоровой.

К ней, какая она есть в реальности, он явно не был готов. Он видел ее лицо на видео, представлял себе, как выглядит ее тело, ему рассказывали о ее характере, о почти легендарной силе ее личности – и все это разом обрело плоть. Она не ожидала его – точнее, ожидала не его, – и на мгновение ее сковало от страха и удивления. Но почти сразу же она все поняла. И потому расслабилась. Уинтер увидел то, что видели в ней люди доброй воли: внутреннее спокойствие было таким совершенным, что оно походило на величественность.

– Вы, должно быть, Уинтер, – спокойно сказала она. – Мне передали, что вы можете прийти.

Уинтер инстинктивно снял перед ней кепку и почувствовал, как от снега волосы становятся влажными.

– А вы, – сказал он, – видимо, Дженнифер Дин.

20

Уинтер понял, что просто не может оторвать от нее взгляда. Когда она впустила его внутрь, когда он следовал за ней по винтовой лестнице в комнатку под куполом наверху, когда он уселся на диван в круглой комнате на первом этаже башни – он все время восхищенно на нее смотрел.

Она немного покрутилась на импровизированной кухне, засыпая в кофеварку молотый кофе и заливая его водой. На ней были джинсы и массивный синий свитер. Ее иссиня-черные волосы отросли с тех пор, как ее сняли на видео в библиотеке. Они упали ей на лицо, когда она наклонилась вперед, и спрятали ее кругленькое женственное личико. И то самое спокойствие, о котором все говорили, – внутреннее спокойствие и грация движений были при ней, они были настоящими, и это завораживало.

Когда она нажала на кнопку на кофеварке, Уинтер заставил себя отвести взгляд до того, как она заметила, что он неотрывно на нее смотрел. Теперь он стал изучать комнату. С мебелью уютно, но подобрано все как-то небрежно. Голубой диван не сочетался с зеленым креслом, а низкий стол выглядел как пережиток прошлого. Но добавить занавески с цветочками к плотным шторам было хорошим решением. Как и единственное украшение на стене – русская икона с Богородицей и младенцем. Такая же икона была у нее в квартире. Все это говорило Уинтеру о том, что комнату обустроили мужчины, которые радостно и с огромным уважением скачут вокруг женщин – ну или вокруг этой женщины.

– Откуда вы берете электричество? – спросил ее Уинтер, указывая на электрообогреватель и тусклую лампу.

– Мальчики подключили меня к линиям электропередачи. У них есть какое-то классное военное устройство, чтобы скрыть утечку электричества в энергетической компании.

Пока готовился кофе, она повернулась к Уинтеру и стала на него смотреть, облокотившись на деревянный стол, который был у нее вместо столешницы.