Когда растает снег

Он почти прошептал это и не всякий бы среди гула метро расслышал его голос, но у маленькой незнакомки был изумительно тонкий слух. Лучистая улыбка тронула её губы.

– Привет, Стёпа, привет, Микки, – сказала девочка и вытянула перед собой тонкую белую руку.

Микки сообразил, что это, должно быть, приветствие и обнюхал протянутую ему навстречу руку. Девочка снова улыбнулась, на этот раз гораздо веселее, а когда пёс лизнул ей пальцы, залилась звонким серебристым смехом. Засмеявшись, она тряхнула головой, сбросила платок и по плечам Ханы рассыпались длинные золотисто-солнечные кудри. Стёпа хотел было вновь укрыть её, но Жук опередил приятеля.

– Хана, спой что-нибудь для нас, – попросил он, бережно поправив соскользнувший с её хорошенькой белокурой головки платок.

Девочка кивнула в ответ и начала петь. Сперва тихо, едва слышно, но постепенно голос её окреп, лился широко и свободно. Во время пения лицо её преобразилось, глаза ожили. Она пела старинную колыбельную песню, которую ей ещё в младенчестве напевала мать, а Жук не отрывал посветлевших влюблённых глаз от её нежных губ из которых лилась эта дивная мелодия.

Ай-люли, ай-люли,
Поскорее сон иди,
Спи, Аннушка моя, усни.
Сладкий сон тебя манит.
В няньки я к тебе взяла
Ветер, солнце и орла,
Улетел орёл домой,
Скрылось солнце за горой…

Слова песни заново рождались из далёких тайников памяти и шли от сердца, потому высокий и чистый голос Ханы звучал как-то по-особенному красиво, а главное – искренне: ничто не резало слух, не проскальзывало даже нотки фальши. Временами девочка замолкала, устремляя взор своих чудесных небесно-голубых глаз куда-то вдаль, затем продолжала петь:

Ветра спрашивает мать:
«Где изволил пропадать?
Или волны ты гонял,
Или с звёздами воевал?»

Она пела, а сама, казалось, думала о чём-то своём, неземном. Микки никак не мог понять, почему юная гостья так сильно отличалась ото всех других детей, которых он когда-либо видел. Было в ней что-то восторженно красивое, вдохновляющее и открытое, но всё же не доступное нам для понимания. Время шло, а девочка всё пела и пела, не обращая внимания на шум поездов, громкие разговоры, гул. Она полностью погрузилась в свой мир, такой манящий и далёкий, словно звезда в ночном небе, скрытый ото всех посторонних.

– «Не гонял я волн морских,
Звёзд не трогал золотых
Я дитя уберегал,
Колыбелечку качал».

Пёс продолжал выполнять трюки, повинуясь своему маленькому хозяину, но в то же время не переставал поглядывать на удивительную певицу. Девочка казалась Микки такой беззащитной и маленькой, что он решил защищать это хрупкое существо ото всех бед и напастей, пусть даже ценой своей жизни.

Но вот Хана кончила петь, волшебство и сказка кончились. В глазах юных слушателей блестели слёзы. Даже Микки плакал: из внутренних уголков его глаз к носу сбежали две скупые слезинки. Сегодня он плакал второй в своей жизни раз. Небесные глаза девочки тоже переполняли слёзы, достаточно было моргнуть, чтобы они полились с её трепещущих как крылья бабочки солнечных ресниц. Но она снова о чём-то задумалась и смотрела перед собой не моргая, чуть приоткрыв губки.

Вдруг пёс насторожился: к Хане подошёл незнакомый мальчик лет девяти. Одет он был, как говорят, с иголочки – в новенькую кожаную куртку и отутюженные серые брючки, по-видимому, ребёнок из богатой и обеспеченной семьи. В правой руке мальчик держал свежий, только что купленный цветок. Маленький джентльмен подошёл к девочке ближе и протянул ей лилию.

– Возьми, это тебе. Ты очень хорошо поёшь, – сказал он дрогнувшим голосом, немного смутившись.

Хана взяла цветок, но тот неожиданно выскользнул из её рук. Микки рванулся было схватить упавший цветок и отдать девочке, но она сама наклонилась и ощупала пол. Цветок лежал в одном месте, чуть справа от неё, а Хана искала его совершенно в другом, и Микки не мог взять в толк, в чём тут дело. Правда, глаза девочки ещё раньше показались ему не обычными, однако пёс не придал этому большого значения. Теперь же его поразила страшная догадка – Хана совершенно слепая! Она не видит ничего, что её окружает: ни неба, ни солнца, ни звёзд, они лишена высшего человеческого блага – любоваться творением этого видимого мира. Не обнаружив лилии, девочка несмело попросила:

– Вы не могли бы подать мой цветок? Я обронила его где-то рядом, но не могу найти.

Мальчик молча поднял лилию и отдал её слепой красавице. На этот раз маленькая гостья крепко сжала драгоценный подарок в ладонях, поднесла его к лицу, потом слегка коснулась лепестков губами и улыбнулась.

– Это лилия, – сказала она. – Спасибо Вам большое, я очень люблю живые цветы.

Мальчик ушёл, а Хана по-прежнему сидела, не двигаясь, и прижимала к груди подарок – белоснежную свежую лилию.