Когда расцветут гладиолусы

В ее саду осторожно голубела сцилла. Холодное море уже позволяло принимать солнечные ванны. Расцвел персик и миндаль, и она прислала ему засушенную миндальную ветку.

У Глеба было много командировок, но всякий раз перед взлетом, находясь в аэропортах, он звонил:

– Привет, гейша. Мысленно склоняюсь над твоей тонкой кистью.

Милена слышала в трубке объявления о взлетах и посадках, о том, что закончилась регистрация на борт, следующий в Мюнхен, и смотрела, как сходит влага с виноградных полей. Ряды были ровными, словно прочесанными гребнем для волос.

– Чем ты занимаешься, красавица?

– Делаю цветочный настой. Так, ничего лишнего – щепотка яблоневых цветов, щепотка сушеных лепестков розы, немного жасмина и тимьяна. Потом все запарю и выпью перед сном.

Глеб сперва не понимал. Иногда раздражался. О каких цветах она говорит? Вот чай… Черный, зеленый. Иногда с молоком. Иногда вприкуску с кубиком сахара… А потом привык. И ждал от нее новых рецептов и новых рассказов. Она была для него, как Шахерезада – женщина, знающая сотни историй и сказок. Живущая по Луне. Рожденная в семнадцатый лунный день.

И он искал новые поводы для звонка.

– Мила, какой сегодня лунный день? Я могу запустить новый проект?

Иногда она разрешала, иногда просила подождать день или два. Говорила, когда нужно стричься, а когда идти с партнерами в баню. Часто в день Облака просто молчала и воздерживалась от советов.

– Спроси у своего сердца.

В День Раковины не брала трубку.

Он подолгу с ней разговаривал перед сном, разглядывая суетливые окна. Рассказывал о своем вечере и делился планами на ближайшее утро. Он засыпал с трубкой в руке и зачастую с ней же и просыпался. Но в гости не звал и сам не ехал.

А она ждала. Терпеливо. Молча. Без упреков. Наблюдая, как цветут белым виноградники, и чуть дальше поднимают головы маки. Как в кувшине киснет молоко, и прыгают круглые испанские воробьи с черным горлом.

Так прошла зима, весна, и наступило лето. В Киеве было жарко. В Крыму давали тень сосны, растущие на скалах. В Киеве закипал асфальт. В Крыму было холодным дно моря. Глеб приехал на выходные и остановился в отеле. После обеда они встретились на набережной и долго стояли молча.

– Тебе не больно ходить?

Милена посмотрела на свои голые ступни, рассмеялась и с разгона прыгнула в воду. На ней был классический цельный купальник с ассиметричным вырезом. Белый спандекс с золотом подчеркивал тонкую талию.

– Как тебе удалось сохранить такую форму?

– Я проплываю до десяти километров в день.

– И это все?

– Нет, еще я не готовлю…

Она совсем не умела готовить. Так, легкие блюда, типа овощных и фруктовых салатов, а еще фреши из тыквы и сельдерея. Только долму – голубцы на виноградных листьях – она готовила очень вкусно и с удовольствием. И это был целый ритуал. Нужно было встать до восхода, чтобы солнце застало в пути. На рынке успеть купить самую свежую баранину, с которой еще скапывает теплая кровь. Нариман, маленький крымский татарчонок без двух передних зубов, всегда оставлял для нее лучший кусок мяса.

– Красавица, роскошная женщина, будешь готовить плов?

Милена отшучивалась, накручивала на палец локоны и шевелила пальцами в легких сандалиях.

– Бери этот кусок. Не пожалеешь. Он еще теплый. Барашек даже не успел испугаться.

Для начинки она брала короткозерновой рис арборио, несколько луковиц, баранину и зелень: базилик, мяту, укроп и кинзу. А еще немного измельченной зиры с легким ореховым вкусом. Для соуса – только натуральный йогурт и несколько зубчиков чеснока.

Вскоре Глеб прилетел еще раз… Потом еще… Милена не задавала вопросов и никак его не ускоряла. Встречала в аэропорту с прохладной бузой – традиционным татарским напитком. Он пил рисовую шипучую жидкость, а она говорила неизменную фразу:

– Добро пожаловать в Крым!

Они гуляли по набережной и смотрели на мускатный закат. Выгоревшее за лето море понемногу теряло свою бирюзу. Бродили по гальке, перебранной сто раз, и отдыхали на прохладных скамейках. Глеб обожал бархатный сезон.

– А знаешь почему он называется бархатным?

Глеб ответил общепринятыми фразами:

– Наверное, потому, что созрели инжирные персики с дынями, нет такой изнуряющей жары, и море достаточно хорошо прогрелось.

– А вот и нет! – Милена засмеялась, и у нее затряслись плечи. – Еще перед Первой мировой войной в период позднего лета сюда съезжалась интеллигенция в составе художников и поэтов. То есть люди свободных профессий, предпочитающие для вечера бархатную одежду. И набережная заполнялась щеголями, одетыми в бархатные, слегка помятые жилеты и такие же укороченные брюки. Они пили легкое вино днем и портвейн вечером.

Он смотрел на ее сияющее лицо.

– У тебя редкое имя.

– Да нет, оно коренное, старославянское. Еще иногда меня называют Милана, реже – Милада…

Мимо проплыли неугомонные туристы на каяках, продолжая свой водный поход. Всполошились пешие чайки. Матовые сосны, зажатые в скалах, постанывали, и зацвел вторично безвременник осенний.

– Завтра доспевает виноград. Приходи с самого утра.