Когда разливается Акселян

— Хорошо, скажу. Тимер, этот человек состоит с тобой в одной комсомольской организации.

— Ну тогда я знаю, кто он. Байназар Кылысбаев.

— Допустим, что он.

— Если он, спасибо ему, вовремя предупредил. Теперь мы с ним станем близкими друзьями.

— Ладно уж, идите, — поторопил их Даутов и проводил из кабинета.

Когда друзья вышли за дверь и стали спускаться по лестнице, Галяу приостановился и спросил у друга:

— В город-то зачем ездил?

— Да были всякие мелкие дела.

— Ну а все же?

— Купил для колхоза радиоприемник, книги для библиотеки, сепаратор, запасные части к молотилкам.

— Очень хорошо. Напиши об этом информацию в газету. А еще?

— Есть у меня любимая девушка.

— Ага, сердечные дела. Кто она?

— После покажу, если поженимся.

— Ладно. Дело это тонкое. Лучше не говорить, чтоб не сглазить. Всякое бывает. Но и колхоз — дело сердца, и дело это надо любить так же горячо, как и невесту. А дела в колхозе «Куряш»… — Галяу только присвистнул.

— Знаю, — сказал Тимер. — Сначала я не совсем понял ситуацию. Если бы наш колхоз распался, это отразилось бы и на других. Я только не понимаю, почему Даутов не пропесочил меня как следует.

— Ведь я же когда-то тебе говорил, какой это умный человек. Не пропесочил потому, что верит в тебя. В людей верит. И знает, что колхоз с честью выйдет из трудного положения. Если мы не сумеем провести собрание, не только пропесочит, плясать заставит! — сказал Галяу.

Только около одиннадцати редактор подписал номер газеты, который должен был выйти завтра. После этого они поехали в колхоз «Куряш».

Из разговоров с подавшими заявление о выходе бригадир Мурзабаев кое-что узнал. Оказывается, в деревню приезжал какой-то слепой гадальщик, ночевал он у Хайретдина, а наутро исчез.

Гадальщик был горбатый, слепой, с огромной, словно лопата, бородой, в темных очках. Старик «гадал» верно, рассказывал все, что пришлось за последнее время пережить хозяину, даже назвал правильно имя его давно умершего отца. Хайретдин просто поразился. Он даже подумал, что это пришел Хызыр-Ильяс, покровитель бедных и униженных, и пожалел, что, когда здоровались, не пощупал у того сустав большого пальца. Если бы сустава не оказалось, то сомневаться бы не пришлось, что это святой.

Изумившись точности и правдивости гадания, Хайретдин пригласил самых близких друзей, соседей, чтобы и они погадали себе. Тем тоже все верно нагадал старик, и они поверили, что это наверняка был не простой смертный, а сам Хызыр-Ильяс.

Потом они попросили предсказать судьбу колхоза. Но гадальщик ни одного дурного слова про колхоз не сказал. Вот его слова: «И скот общий, и любимые общие. Сорок дней, сорок ночей! О боже! Мусульман своих от грехов сохрани». И, закрыв глаза, задремал. Его не стали будить. Сами между собой покумекали и решили, что в колхозе обобщат не только скот, но и жен, что это дело никак не укладывается в религию, в шариат. И что через сорок дней наступит конец мира.

А гадальщик встал до зари, прочитал молитву и, не взяв никаких приношений, ушел.

Этот странный старик очень удивил Якуба и весь день не давал ему покоя.

Несмотря на то, что было уже около часу ночи, в правлении колхоза горел свет, и Тимер с другом повернули прямо туда. Навстречу им вышли Байназар и Якуб. Байназар, увидев редактора вместе с председателем, подумал, что тому уже все известно о письме. Ему стало неловко, и он заторопился распрячь лошадей. Но Тимер сам подошел к нему и дружески пожал руку:

— Ну как дела?

— Дела по-старому, — сказал Байназар, обрадовавшись этому теплому рукопожатию. — Вот сижу на дежурстве, пока все идет нормально.

Распрягли лошадей, поставили их в сарай и зашли в правление. Тимер под большим секретом сообщил, что Гарей сбежал из лагеря и, что вполне возможно, крутится где-то в этих местах. Завтра надо будет провести общее собрание колхозников.

Время было позднее, все устали, и поэтому Якуб сказал:

— Ладно, утро вечера мудренее, на сегодня разговоров хватит. Завтра обсудим все основательно.

Он поднялся с места, Тимер и Галяу тоже встали. В правлении остался лишь дежурный Байназар.

Но в эту ночь ни Байназар, ни Якуб не могли уснуть. Одного беспокоил мнимый Хызыр-Ильяс, другого — воры, пытавшиеся проникнуть на склад фермы.

После того, как вышли из правления, Якуб покинул своих спутников, и в голову ему пришла неожиданная мысль: этот слепой гадальщик наверняка был Гарей! Постепенно он уверился в этом твердо. Тут пришли в голову и пропавшие кони, и чистые бланки, найденные в портфеле у липового адвоката Шавали. «Дальше тянуть нельзя, — решил он. — Надо проверить, выйти на след». Якуб был человек дела, и раз уж что решил, то больше не колебался. Он торопливо зашагал к дому своего друга Булата.

— Ты что так поздно? — удивился тот. — Или опять на охоту? Ну и беспокойный же ты человек, Якуб.

— Не шуми, а быстрее одевайся!

— Ладно. Я-то уж буду неплохим проводником охотнику, — сказал Булат и быстро оделся.