Когда развеются миражи

Ночь, опускаясь, окутывала девушку, успокаивая свежестью учащенное сердцебиение и лихорадочное возбуждение. Понемногу прошел озноб, и показалось вдруг, есть только эта ночь цвета чистейшего агата с вкраплением близких звезд, тихий шелест волн о стены хаусбота, мягкое шуршание ветра в прошлогодних сухих травах, что росли на островках, словно призыв к молитве между темнотой и близящимся рассветом. Глубокая тишина царила над озером, городом, долиной и горами. И Юле почудилось, что она одна в этом огромном мире. Она и была одна в прямом и переносном смысле, замужество ничего не изменило. Слезы солеными ручейками покатились по вискам и потерялись в волосах. Как же ей хотелось разделить этот мир на двоих и навсегда остаться в нем.

Не чувствуя ночной прохлады, девушка лежала, боясь шелохнуться, и не собиралась возвращаться в хаусбот. Она растворялась в этом мире, предаваясь мечтам и воспоминаниям, и только чьи-то отдаленные голоса и хрипловатый смех, разбивший волшебное очарование ночи, прокатились эхом по застывшей поверхности озера Дал и вернули Юлю к действительности. Гончаров в сопровождении Ариана возвращался домой.

Шарапова села, вглядываясь в темноту, откуда доносились голоса. И по мере их приближения становилось ясно — Матвей пьян и странно весел. И, как обычно, ему плевать на все на свете. Его совершенно не заботило, что своим возвращением он потревожил не один хаусбот по соседству.

Юлька не хотела спускаться, чтобы не встречаться сейчас с мужем. Но что-то в его напускной веселости насторожило. Интуиция и опыт подсказывали, так просто он не ляжет спать. Не найдя ее в их половине, поднимет на ноги Аделину и Ариана. А она не хотела, чтобы Старовойтовы стали свидетелями их ссоры. Поэтому, когда они подплыли к хаусботу, Юля, выждав немного, стала спускаться.

У дверей спальни девушка задержалась, с некоторым удивлением ощущая, как испуганно бьется сердце в груди. Поведение Матвея, их столь поспешный отъезд из ночного клуба ничего хорошего не предвещали. Юле не хотелось видеть мужа, но этого не избежать. Глубоко вдохнув и выдохнув, девушка взялась за дверную ручку. Что бы она сейчас не испытывала, какие бы чувства ее не обуревали, Матвей о них не узнает никогда.

В комнате что-то упало, и Юлька вздрогнула. Войдя, она плотно прикрыла за собой дверь и обернулась. Матвей наклонился за стаканом, который валялся на полу. Во рту у него была сигарета. В руках зажата бутылка виски, которую, по всей вероятности, муж прихватил с собой из ночного клуба или там, где он был, когда их с Аделиной отправили домой. Когда она вошла, он пошатнулся, с трудом удерживая равновесие. Прижавшись к дверному косяку, девушка стянула на груди шаль. Темные глаза мужа не выражали ровным счетом ничего. Он был не просто пьян, он был под кайфом, чего за два года их семейной жизни себе ни разу не позволял.

Вернув стакан на столик, Гончаров налил виски, покачнулся и, вынув сигарету изо рта, ухмыльнулся, безмолвно разводя руками. Юльку покоробило и от его ухмылки, и от жеста, полного неприкрытого цинизма. Но в лице ее ничего не дрогнуло. Оно осталось бесстрастным. Она смотрела на Матвея, и впервые сожаления закрадывались в сердце. Сейчас она не понимала, как могла допустить мысль, что действительно сможет прожить с ним всю жизнь.

— Это ты, дорогая? Еще не спишь? Неужели беспокоишься и ждешь моего возвращения? Совершенно напрасно! Со мной ведь был мой друг Ариан! — Матвей хрипловато рассмеялся. — Представь себе, этот клуб «Ладакх» на самом деле не так прост, как кажется. В задних комнатах есть казино и приватные комнаты.

— Было бы странно, если бы ты их пропустил! — холодно заметила Юля. — Вечер, я так понимаю, удался!

— Более чем! — мужчина снова рассмеялся и затянулся, не сводя взгляда с ее лица. — Прости, если испортил тебе праздник! Ты, надо заметить, сегодня была в ударе! И многие, я думаю, смогли по достоинству это оценить. И если б ты ненадолго задержалась…

— Лично для меня в этом вечере не было ничего особенного, поэтому его вряд ли можно было хоть чем-то испортить! — перебила его Шарапова.

— Неужели? — удивленно вскинул брови Матвей, усмехнувшись. — Что все это значило?

— Не понимаю, о чем ты говоришь! — недрогнувшим голосом уточнила девушка.

Гончаров сделав неопределенный жест рукой, поднес к губам стакан с виски и сделал глоток.

— Сдается мне, ты все понимаешь! А я чувствую себя полным идиотом! Что происходило на танцполе? Что ты там вытворяла? — не сводя с нее глаз, спросил он и, допив виски, грохнул стакан об стол.

Стекло громко брякнуло о полированную поверхность столешницы, заставив Шарапову вздрогнуть и потянуться к золотому крестику, что висел на шее.

А Матвей снова затянулся сигаретой, не мигая, вглядываясь в ее лицо сквозь сизый дым. А потом с неожиданной яростью затушил сигарету в пепельнице и, пошатываясь, двинулся к ней.

А Юля, подавляя желание сбежать, лишь решительнее сжала пухлые губы. Нет, она не позволит Гончарову испугать себя.