Когда развеются миражи

— Опять животик? — вторила ей бабушка.

— Его мошка укусила. Прямо за губу. Блин, и уже опухло, — прижимая к груди расплакавшегося сына, сказала Юля и пошла в свою комнату, ту самую, где жила до замужества, и которую, вернувшись домой, заняла опять. Конечно, здесь уже не стояла старая кровать с высокими никелированными спинками, в прошлом осталось и створчатое трюмо. Узнав о близящемся материнстве, Юля все переделала здесь и сменила мебель. Предпочитая винтажный стиль, который, кстати, весьма гармонично вписался в деревенский дом, Шарапова оклеила стены шелковистыми светлыми обоями. На окна повесила ажурные занавески, перехватив их шнуром. Потолок украсила люстра с хрустальными подвесками и бледно-голубыми атласными абажурами. Комната была небольшой и не могла вместить обилие громоздкой мебели, поэтому пришлось ограничиться узкой тахтой, обитой сливочным материалом с цветочным принтом, небольшим туалетным столиком, двустворчатым шкафом, в который вместились все ее вещи, остальное пространство оставив для детской мебели.

— Юля, — мама вошла следом за ней. — Надо дать Прохору капли от аллергии. С нынешней экологией можно ожидать чего угодно! Давай я возьму его! Иди ко мне, мой хороший! — женщина осторожно взяла на руки внука. — Ну-ну, мое солнышко, не плачь! Юль, скажи бабушке, пусть принесет масло календулы. Сейчас помажем укус и завтра все пройдет!

Девушка вышла из комнаты, попросив бабушку отнести маме масло, а сама стала готовить молочную смесь, с которой и вернулась в комнату. Прохор успокоился и с удовольствием принимал ласки бабушки, пытаясь ухватиться за ее палец, на котором поблескивал большой перстень с янтарем. Юля взяла его на руки и, усевшись на тахту, стала кормить.

Когда вечерний чай был выпит, а малыш после ежевечерней процедуры купания и переодевания, раскинув ручки, уснул в своей кроватке, завешенной ажурным балдахином и со всех сторон обложенный «зефирными» подушечками, Юля, пожелав матери и бабушке спокойной ночи, прошла в комнату, прикрыв за собой дверь. Включив затененный светильник, девушка остановилась у окна. Запах сирени витал в воздухе, а соловьиные переливы затрагивали потаенные струны души, заставляя сердце то учащенно биться, то тоскливо замирать. Эти весенние душистые вечера и теплые майские ночи были определенно противопоказаны ей.

Они проникали сквозь запертые створки ее сердца, где были надежно спрятаны воспоминания и чувства, и выпускали их наружу, позволяя расправить крылья.

Ей хорошо в деревне среди родных и близких людей. Год назад это было единственным, что ей требовалось. Казалось, она все уже решила, распланировала и разнесла по полочкам. Казалось, для счастья ей хватит того, что у нее уже есть, и только одно обстоятельство Юля не учла — она молода и, несмотря на все случившееся, все же по-прежнему способна сладко замирать при звуках соловьиных трелей и мечтать о любви, вдыхая волшебный аромат сирени. Ее сердце томилось без любви, и в двадцать восемь лет по-другому просто не могло быть. Каждый вечер она задерживалась у открытого окна, позволяя себе ненадолго отдаться воспоминаниям, а потом решительно закрывала окно и укладывалась спать. И сегодня уже перегнулась через подоконник, чтобы прикрыть створки, но вдруг увидела, как у дома плавно тормозит большой темный автомобиль, мигая габаритными огнями.

Глава 21

Шарапова вздрогнула и выпрямилась, чувствуя, как испуганно забилось сердце в груди. Растерянно оглядевшись, она остановила взгляд на детской кроватке, где безмятежно посапывал малыш, и почувствовала, ее захлестывает паника. Выскользнув из комнаты, она поспешила к выходу с одной лишь мыслью: «Матвей каким-то образом узнал о ребенке и теперь приехал, чтобы отобрать его!»

Выбежав на крыльцо, девушка спустилась со ступеней и увидела, как в калитку кто-то входит. Тут же залаял пес, почуяв незнакомых, и на кухне зажегся свет. Шарапова сделала несколько шагов и остановилась, пытаясь рассмотреть мужской силуэт. И вдруг услышала негромкое:

— Добрый вечер, Юля!

Сердце, пропустив один удар, ухнуло куда-то вниз. Колени подкосились, чтобы не упасть, ей пришлось опереться о стену.

— Ариан? — хрипловато прошептала она, не веря своим ушам.

Нет, этого не может быть! Ей почудилось, она ошиблась… Ариан в Англии. Но вот мужчина подошел ближе, и на нее повеяло ароматом дорогого парфюма, который бы узнала из тысячи. Прежде чем ее ладонь коснулась его руки, сердце болезненно сжалось в груди. Боже! Перед ней действительно стоял Старовойтов, но как это возможно? Почему он здесь, да еще и приехал на ночь глядя? А главное, зачем? Слишком долго она ждала его, ждала даже тогда, когда уже бессмысленно было ждать. Год назад она жизнь бы отдала за этот его приезд, а сейчас ничего, кроме боли, неожиданно ударившей в сердце, не испытала. И зажмурилась, со всей очевидностью понимая, его приезд уже ничего не значит…

— Юль, ты извини, что так поздно. Извини, что вообще потревожил…