Когда тайное становится явным (СИ)

Лучи уже взошедшего солнца скользнули в окно спальни. Они медленно ползли по полу и мебели, будто наперегонки, с каждой секундой подбираясь все ближе и ближе к кровати Гермионы. Наконец они упрямо скакнули ей на лицо, нагло светя прямо в глаза и заставляя спящую бедняжку зажмуриться. Чувствуя, как сон медленно ускользает от нее, Грейнджер перевернулась на другой бок, надеясь хотя бы еще немного подремать. Этой ночью она все никак не могла заснуть, мыслями возвращаясь к тому таинственному зеркалу. Самые разнообразные догадки искренне мучили уставшее сознание девушки, но гораздо больше ее раздражало, что она никак не могла вспомнить, где же слышала про это зеркало. О, а она точно слышала! У вас никогда не случалось такого, будто определенная мысль, такая важная и нужная сейчас, засела в вашей голове, но вы никак не могли ухватиться за нее? Такая скользкая и изворотливая мысль… Ох, как же ее это мучило!

Поспать еще немного не удалось: сон будто рукой сняло. Гермиона открыла глаза, в исступлении и с некой ненавистью глядя на потолок, словно он был виноват во всем, что когда-либо происходило в ее жизни, включая это утро, так рано и совсем не вовремя наступившее.

Девушка скинула с себя одеяло и свесила ноги вниз. Ее соседки еще спали, скрытые за пологом своих кроватей. Почему она ночью так поленилась его занавесить? Ведь могла же сейчас дрыхнуть слаще, чем однокурсницы, и смотреть десятый сон.

До подъема, время которого для себя установила сама Гермиона, оставалась всего минута. Что же, по крайней мере, она успеет повторить материал к тесту по Трансфигурации.

Спустя полчаса девушка, полностью готовая к предстоящему рабочему дню, уже сидела в гостиной, привычно подобрав под себя ноги. В руках у нее покоился длинный пергамент, слегка потрепанный по уголкам, — конспект с последнего урока. Волосы, как и всегда, слегка пушились, отдельными прядями спадая на лицо хозяйке, которая оказалась так увлечена своим конспектом, что не уделяла им ровно никакого внимания.

Дверной проем, ведущий в гостиную, распахнулся, впуская внутрь во все горло гогочущих близнецов Уизли. Они Гермиону, конечно, не заметили, но вот она хорошенько перепугалась, не ожидая столь внезапного нашествия. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, спрятав недоумение за смахиванием непослушных прядей с лица.

— И что вы так рано делали не в своих постелях? — испытывая привычное раздражение, спросила она, поднимаясь из кресла и обращая внимание близнецов на себя. Мысленно она отметила, что было бы неплохой идеей некоторое время посидеть молча и, быть может, разузнать что-то из разговора братьев, потому что они явно ее не заметили, но уже было поздно.

Один из близнецов вальяжно облокотился о тумбу, слегка подбоченившись, а другой окинул ее насмешливым взглядом. От бдительного взора девушки не ускользнуло, что их оттопыренные карманы были чем-то набиты. Интуиция смутно подсказывала, что это «что-то» навряд ли ей понравится, а потому Гермиона поставила мысленную галочку, решив обязательно выяснить, что же это такое и насколько сильно оно угрожает жизням и баллам гриффиндорцев.

— А, наша староста уже проснулась? Ну, Фред, мы же можем похвалить мисс Грейнджер за ее неустанную бдительность? Кто же еще додумается покинуть уютную кровать, чтобы поймать двух нерадивых, которые — кто бы мог подумать! — вернутся в гостиную слишком рано для порядочных учеников.

Гермиона старательно проигнорировала неприкрытый сарказм в голосе парня, а также упоминание о сне, тщательно запоминая одежду каждого из Уизли, чтобы не перепутать их в дальнейшем диалоге. Хорошо, что они хотя бы не носили одинаковые носки и футболки.

— Оставьте свои колкости при себе, — твердо сказала девушка, мысленно считая до двадцати. По мере того, как шире становились ухмылки близнецов, ее терпение становилось все меньше, угрожая в скором времени лопнуть, как воздушный шарик. — Что у вас в карманах? — она решила не тянуть, а прямо задать вопрос, так интересующий ее.

— Так мы тебе и сказали! — хором ответили близнецы. Каждый раз, когда они так делали, Гермионе становилось не по себе. Будто бы это были не два отдельных человека, а один. Она и сама не отдавала себе отчета, что иной раз воспринимала их не как Фреда и Джорджа, а как нечто целое, единое, как будто бы близнецы — это одна личность. И она особенно пугалась, когда они говорили хором, как сейчас, или продолжали фразы друг друга, потому что тогда ее подсознательные мысли и отношение к ним подтверждались. Жутковато это все.