Когда тайное становится явным (СИ)

Гермиона опустилась на пол, краем глаза наблюдая за творившимся в зеркале. Уизли уже не просто держал ее за талию, а откровенно шарил руками по ее телу, медленно и неспешно, будто растягивая удовольствие, добираясь до нижнего края ее кардигана, попутно покусывая ее за мочку уха. Настоящая девушка буквально задохнулась от возмущения, покрываясь пунцовым румянцем. Какое бесстыдство! Будь он настоящим, Гермиона, будьте уверены, уже давно дала бы ему хорошей затрещины, а то и вовсе наградила бы каким-нибудь неприятным проклятием, списав это перед своей совестью на инстинкт самосохранения.

Она постаралась игнорировать Уизли, но, как и с реальным, это было довольно тяжело проделать. Он как будто бы хотел, чтобы на него смотрели. Двигал руками, целовал ее шею, смотрел и ухмылялся. Как будто бы все это предназначалось не для девушки, что он держал в своих руках, а для нее, реальной Гермионы. Смотрел он именно на нее, с вызовом заглядывая в глаза, будто спрашивая: «Хочешь оказаться на ее месте, признай это?»

— Ты даже в зеркале придурок, — насуплено сообщила Гермиона, резко притянув к себе сумку и достав аккуратно свернутый небольшой кусочек пергамента и перо с чернильницей.

Слова на раме — вот то, зачем она сюда пришла. Это был ключевой момент, который поможет ей разобраться и вспомнить, она это чувствовала. И никакие Уизли не смогут ее отвлечь.

Забавно высунув язычок, как и всегда, когда была чем-то сильно увлечена, Гермиона, старательно вглядываясь в слова на зеркале, аккуратно переписала их и несколько раз перепроверила, боясь пропустить даже одну букву. Они по-прежнему казались ей бредом, не складываясь во что-то понятное и стоящее, но теперь она как следует подумает над этим. Да, определенно она это разгадает. Разгадает и все поймет. И наконец-то со спокойной душой сможет вернуться к своей тихой и размеренной жизни гриффиндорской старосты, у которой и без зеркала проблем по горло хватает.

Она задумчиво уставилась на листочек, крепко сжимая его в руках и вглядываясь в слова. Выдохнув, быстро свернула его и отправила в сумку вместе с пером и чернильницей. Кажется, ей уже пора, а то рискует опоздать на завтрак и — чего доброго! — на занятия.

— Мерлинова борода! — пискнула Гермиона, в ужасе вылупив глаза с такой силой, что ее лицо стало напоминать мордашку глазастенькой обезьянки.

Уизли прижимал ее к стене, наваливаясь всем своим телом и будто бы нависая. Его руки были в районе ее задницы, и, без сомнения, это до ужаса взбесило бы ее, если бы не то, что вытворяла она сама в этом зеркале.

Зеркальная Гермиона, раскрасневшаяся, обхватила корпус парня ногами. Пальцы девушка лихо запустила в его ярко-рыжие волосы. Ее блузка, идеально белая и гладкая, была расстегнута чуть ли не до пупка, кардиган давно валялся где-то на полу, а юбка бесстыдно задралась, являя свету обычные белые трусики с милым крохотным бантиком.

Близнец целовал ее так жадно, а она так страстно ему отвечала, что настоящая Гермиона невольно закусила губу. Она даже не заметила, что все это время не дышала.

Девушка дернулась, скривив лицо, и, подхватив сумку, вылетела из кабинета, не удосужившись вернуть ткань на зеркало.

На завтраке она так и не появилась.

***

— Мисс Грейнджер, вы не здоровы?

— А?

Гермиона дрогнула, осознав, что уже минут десять пялится в пергамент, держа в руках перо и не делая ничего больше.

— Дорогая, если вам плохо, то можете идти в больничное крыло к мадам Помфри, — заботливо проговорила профессор Макгонагалл, склонившись над ней. — А тест допишете потом.

— Нет-нет, профессор, все хорошо, правда, — пробормотала Гермиона, ошалело хватая пергамент, будто боясь, что у нее его отнимут. — Я в порядке. Просто здесь немного душно.

Женщина странно на нее поглядела, как будто бы все еще сомневалась в словах ученицы.

— Как скажете, — медленно выдала она. — Но мне казалось, что здесь, наоборот, стало довольно прохладно.

Гермиона опустила взгляд в пергамент, краснея уже, наверное, в тысячный раз за последние сутки. Мерлин, она сейчас заплачет, точно заплачет. И тогда прощай самообладание и многолетняя репутация, воздвигаемая так долго кирпичик за кирпичиком.

Благо, Макгонагалл ушла, оставив ее, иначе бы она точно расплакалась. Увиденное в зеркале произвело на нее действительно огромное впечатление, даже большее, чем она себе представляла. Гермиона искренне гордилась тем, что она такая, какая есть: простая, милая, может, чуточку наивная и невинная. Гермиона в зеркале выходила за рамки ее собственного представления о себе, выходила за границы ее комфорта, а потому вызывала столько негодования.

Гермиона с огромным усилием вытряхнула все посторонние мысли из головы, засунула собственное смущение как можно глубже и сосредоточилась на тесте. Как хорошо, что она повторила сегодня утром материал прошлого урока. Все это попалось ей в задании.