Когда тебе пятнадцать

«Жали» второй круг — по тем же буграм и низинкам, вдоль ручья. Третьей в цепочке шла Люба Сорокина. Она не без основания считала себя самой привлекательной в классе и по этой причине старательно причесывала длинные каштановые волосы, носила сережки с бирюзовыми камешками или — по настроению — надевала другие, с красными, похожими на капельки вишневого варенья. А после школы, «на воле», она подкрашивала ресницы и зеленоватым — веки, хотя глаза и без того были у нее довольно выразительные.

Собираясь в парк, Люба не решилась из-за снега накрасить веки, только ресницы начернила. Она не могла не сделать этого — рассчитывала, что и ребята придут. И Олег Чинов с ними. И вот, дурочка, поплатилась за легкомыслие: на исходе второго круга окончательно убедилась — ресницы «потекли». Пока вытирала их носовым платком, отстала и тогда без шутливости в голосе крикнула Тане вдогонку:

— Березкина, на рекорд идешь?

— На рекорд! — не оборачиваясь, Таня взмахнула палкой.

— Пусть идут, — сказала Люба подъехавшим девчонкам и, усмехаясь, добавила: — У них ведь интерес. Жалко, что нашего поэта нет. Были бы секундантами на дуэли…

— Да брось ты, Люба, — сказала тихая и застенчивая Катя Мелкова. — Костя — хороший товарищ…

Костя все-таки пожалел Таню, сбавил шаг. А она поблажки не хотела:

— Давай, давай! Бабушка меня так накормила — теперь неделю жир растрясать надо…

Костя, увидев, что они остались вдвоем, сразу утратил недавнюю уверенность и, чтобы не молчать, невпопад спросил:

— Не замерзла?

— Ужасно! — засмеялась Таня. — Семь потов сошло. Хоть шапку выжимай.

— Нельзя снимать шапку, — серьезно заметил Костя, — простудишься.

— Ладно, не буду, — опять засмеялась Таня. — А ты, правда, молодец! Как благородный рыцарь. Один из всех мальчишек… Обожди, волосы уберу. — Она сняла красные варежки и заправила под шапку свои волосы. — А я, между прочим, знала, что ты придешь.

— Почему знала?

— Сон видела.

— Сон?

— Нет, это я шучу — дедушкину присказку повторяю. А знала потому… Ну, в общем, знала. Предчувствие такое… Пошли! — Натянув варежки, Таня взялась за палки. — А ты смелый, не испугался.

— И не угадала, — смущенно улыбнулся Костя. — Все наоборот.

— Ой, что-то я не понимаю.

— Курочка мне стихи вчера подсунул. Копию…

— Какие? «Изменила нам Березка»?..

— Точно. Вот я и перепугался.

— Опять ничего не понимаю. Почему же пришел?

— Потому… Неужели не ясно? Ну, мало ли что… В общем, за тебя испугался.

Сделав такое признание, Костя энергичнее заработал палками. Минуты три Таня молча догоняла его. Настигла наконец и, тяжело переводя дыхание, попросила:

— Остановись… Мне надо спросить. — И когда Костя, воткнув в снег палки, обернулся, Тане будто кто снежок сунул за шиворот. Она взглянула парню в глаза. — Так ты действительно, ты в самом деле за меня испугался? Или просто, так говоришь?

— Почему просто так? — Костя попытался спрятать смущение за внешней суровостью. — Кто же знает, что в голову ему придет. И этот умник заодно с ним, Олег.

— А за себя не боишься?

Костя отрицательно помотал головой.

— Совсем? Нисколько?

— Не веришь, что ли?

— Верю, верю, Костя, — горячо и благодарно сказала Таня. И теплота разлилась у нее в груди. — Ты упрямый и сильный. Ты, Костя, — настоящий.

Он покраснел, оглянулся на отставших и плохо различимых в густой снежной пелене девчонок.

— Придумала! Обыкновенный я. Самый обыкновенный. Может, даже элементарный, примитивный. Вот. А ты…

— Это кто же тебе сказал? Олег Чинов?

— Хотя бы и он. Он же у нас интеллектуал, сколько книг прочел. Дураком его не назовешь.

— Будто в одних книгах дело! Ты, Костя, надежный человек. И не спорь! — Таня оттолкнулась палками, и лыжи скользнули вперед.

Костя пожал плечами. Тоже оттолкнулся. Но не проехал и десятка метров — Таня, обернувшись к нему, стояла на лыжне. Что-то придумала она, смотрела на Костю хитровато и словно бы испытующе:

— Знаешь, Костя… Вот допустим — ведь такое можно допустить? — я сломала сейчас лыжу. Что бы ты сделал?

— Что?.. Ну, свою отдал бы.

— А сам?

— Сам и на одной доеду.

— А если бы ногу я сломала?

Костя нахмурился, оглядел свои лыжи, кусты ивы у ручья.

— Веток можно наломать, положить аккуратно на лыжи… Куртку бы постелил, посадил тебя и повез.

— А если бы, допустим, на Севере это было? И в радиусе ста километров нет людей…

— Чего это нас занесло туда? — уклоняясь от трудного вопроса, спросил Костя.

— А просто: мы геологи. Нефть ищем. Или марганец, никель.

— И нога сломана?

— Сломана, — подтвердила Таня и, будто от сильной боли, поморщилась. — Ужас. Просто шагу не могу ступить.

— Шалаш бы сделал. Костер развел.

— А спички у нас кончились. И нечего есть. Рация, как на беду, вышла из строя. Батареи, кажется, сели или там замыкание…

— Тогда не знаю… — сокрушенно вздохнул Костя.

— Но ведь ты-то здоровый. Ноги целы, лыжи.

— Правильно, — обрадовался Костя, — позвать на помощь. — И тут же озадаченно спросил: — А ты? Если — волки, медведи? Там зверья сколько угодно. Ружье-то хоть есть у нас?

— Ружье?.. Наверно, есть.

— Нет, все равно опасно. Начнешь стрелять — одного убьешь, второго. А их же много, стая. Голодные.