Когда тело говорит НЕТ: цена скрытого стресса

Вскользь брошенная в книге фраза о том, что «дети часто не могут открыто поговорить со своими родителями», — единственное признание Памелы в том, что в детстве родители оставались к ней глухи. Она не говорит о разочаровании, которое испытывает ребенок, когда значимые взрослые не умеют слушать. В общем, она настаивает на том, что у нее нет «внутренних демонов», — выражение, демонстрирующее отрицание тревоги, гнева и негативных эмоций, характерное для больных раком, что постоянно подтверждают исследования.

Отстраненность — например, витание в облаках — помогает ребенку переносить ситуации, которые в противном случае способны спровоцировать ответную реакцию и доставить ему неприятности. Этот вид диссоциации появляется, когда человек помнит события прошлого, но не травмирующий эмоциональной отклик, который они вызвали. Это объясняет многие «счастливые детские годы», как в случае с Айрис, страдающей БАС, которая отстаивает свое мнение, несмотря на то что помнит тиранию отца и эмоциональную отстраненность матери.

«Мой отец быстро теряет терпение, и когда он впадает в ярость, невозможно угадать, чем все закончится. Иногда он бьет посуду, а иногда кому-то прилетает пинок».

«Вас били?»

«Никогда. Я была любимицей отца».

«Как вы добились такого положения?»

«Я становилась невидимкой. Научилась этому в раннем детстве».

«Помните ли вы, что в детстве ощущали себя несчастной?»

«Несчастной? Нет».

«Разве мог ребенок в таких обстоятельствах не чувствовать себя несчастным или грустным?»

«Как правило, ты подавляешь это».

«Выходит, на самом деле вы не знаете, чувствовали ли себя грустной или несчастной, потому что подавляли свои эмоции».

«Вы правы. Я не помню огромных отрезков своего детства».

«Зачем вообще что-то замалчивать? Почему вы просто не подошли к кому-то, чтобы поговорить об этом? Например, к маме?»

«Я не могла поговорить с матерью. Мне не хотелось, чтобы она думала, будто я несчастлива, с одной стороны. А с другой стороны, она была неразрывно связана с отцом. Она была безучастным человеком.

Ребенок не много способен выразить словами. Я была молчалива, но, с другой стороны, была абсолютно счастлива в своей немоте».

«Правда?»

«Я играла с куклами… нет, забудьте… Я хотела сказать, что я грызла куклы!»

«Что вы имеете в виду, говоря, что грызли их?»

«Они были сделаны из пластика, и я грызла их пальцы рук и ног!»

«Вы калечили их в результате подавленного гнева. Подумайте вот о чем: когда мы вынуждены подавлять эмоции?»

«Когда испытываем боль…»

«В конечном итоге, когда вы подавили достаточно негативных эмоций, вы можете представить себе, что вы счастливы. Вы счастливы только потому, что подавляли огромную часть своей реальности. Это означает, что в действительности вы не живете полной жизнью».

«Согласна».

Наконец, вспомним страхового брокера Дарлин, у которой случайно обнаружили рак во время обследования при бесплодии. В ее биографии нет ничего, что даже отдаленно можно было бы назвать болезненным опытом. Единственным негативным событием в жизни Дарлин, по ее мнению, был рак яичников и неожиданный рецидив, несмотря на поставленный диагноз и лечение на очень ранней стадии. Первоначальный прогноз, по ее словам, был «настоящим праздником», а рецидив — «катастрофой».

«Я всегда стремилась контролировать свою жизнь, всегда заботилась о себе. Я придерживаюсь здорового питания, занимаюсь спортом, я в отличной физической форме. У меня никогда не было вредных привычек». Единственный фактор риска, который у нее был, — это бесплодие. Дарлин описывает свою жизнь словами, которые, на мой взгляд, звучат слишком хорошо, чтобы быть правдой. Из своего детства она не может припомнить ни одного несчастного случая, ни одного мгновения страха, гнева, тревоги или печали.

«Я старшая из трех сестер. Все трое невероятно близки, как и наши мама с папой, которые по-прежнему живут вместе. Кроме того, меня связывают очень близкие отношения с семьей моего мужа. Мне очень повезло родиться в такой семье и обрести по-настоящему преданных друзей, с некоторыми из них я дружу с пяти лет. Друзья и семья стали для меня источниками вдохновения. Думаю, мне очень повезло в этом отношении».

В 1991 году Дарлин удалили пораженный раком правый яичник. Она не стала удалять левый, надеясь забеременеть. Спустя год она действительно забеременела.

«Мы все говорим об этом пятилетнем рубеже, но я пережила его. После моей овариэктомии прошло примерно пять с половиной лет, а моему сыну было четыре, когда у меня появились, как мне казалось, весьма безобидные симптомы: я уставала, немного похудела — всего на пару килограммов, ничего особенного. У меня был младенец, карьера и множество домашних хлопот. Заболела нижняя часть спины, но я подумала, что просто перенапряглась в попытках надеть на ребенка зимний комбинезон.

Когда в 1996 году у меня снова обнаружили рак и он стал давать метастазы, мы были раздавлены горем. Врачи говорили о вероятном распространении рака на другой яичник, матку и другие участки брюшной полости».