Когда-то там были волки

Она кивнула, и мы уже собирались идти, когда заявился Гас.

— Две по цене одной, — сказал он. Зрачки у него были как огромные черные дыры.

— Мы идем спать, — ответила Эгги.

— Нет. Вы же любите играть. Так играйте. Эгги с Гасом обменялись долгим взглядом.

Я уговаривала себя расслабиться, не суетиться, ничего страшного не происходит. Здесь гости. В присутствии других людей ничего не случится.

Эгги утащила мужа в гостиную, чтобы он забыл или наплевал на то, что я тоже здесь, чтобы я могла улизнуть наверх, пока есть возможность. Я заперлась у себя в комнате и позвонила в полицию — пожаловалась на шум и стала ждать, когда они приедут. Наряд прибыл минут через двадцать, и, высунувшись в окно, я слышала, как Гас открыл дверь, пообещал вести себя потише, и полицейские укатили. А вечеринка продолжилась.

Я снова позвонила и на этот раз сказала, что разразилась драка и могут быть жертвы, но, вернувшись, копы ясно увидели: никто не дерется, — и что мне оставалось делать? По какому поводу еще обращаться за помощью? На самом деле ничего необычного не происходило. Может быть, Эгги нравилось там с ними. Может, она знала, как справиться с положением. Но мама научила нас распознавать тревожные знаки, а их было полно. Всю жизнь я презирала ее за то, что она видела в людях только худшее, но, сидя в своей комнате, слушая доносившийся снизу шум, я уразумела, какой наивной была, полагая, будто знаю границы, за которые человек выйти не может.

Нужно было уйти при первых же тревожных сигналах, но что, если не получилось? Что, если Гас слишком опасен, чтобы ослушаться его? Что, если твоя сестра считала, что, оставшись с мужем, защищает тебя? Что, если она права и именно так, смягчив риск, мы сумеем выжить в этом переплете?

Я услышала в коридоре глухой стук и открыла дверь. Гас вел Эгги в их комнату, Джеймс плелся позади. Она была почти без сознания, но, прежде чем исчезла за дверью, бросила мне взгляд, полный не уверенности, что так будет лучше, а ужаса.

Все сомнения разом испарились. Я ясно поняла, что оставаться здесь дольше нельзя. Что путей сгладить напряженность больше не осталось. Вот-вот должно случиться что-то страшное, и моей сестре нужна помощь.

Я бросилась вперед.

— Эй!

Гас глянул на меня.

— Не вмешивайся, детка.

— Ничего, Инти, иди спать, — отозвалась Эгги из комнаты.

— А если хочешь, можешь присоединиться к нам, — предложил Джеймс.

— Вы не сделаете этого. Я звоню в полицию.

— Ой, да расслабься ты, — сказал Джеймс и стал выворачивать мне руку, пока телефон не упал на пол. Он раздавил его каблуком ботинка. Засмеялся. Снова посоветовал мне расслабиться и не мешать им немного позабавиться. Вошел в комнату моей сестры и захлопнул дверь.

Я стала колотить в дверь.

— Выпустите ее оттуда, извращенцы поганые!

Они не ответили, и тогда я сбежала вниз по лестнице и сказала гостям, что Эгги нужна помощь, что Гас с Джеймсом заперли ее в комнате, но мужики только заржали и отвернулись, и ни один из них не дал мне свой телефон.

Я снова побежала наверх и стала пинать дверь, расшатывать замок, пыталась высадить панель плечом снова и снова. Я готова была рвать эту дверь руками и зубами и даже разбиться насмерть в попытках открыть ее.

— Разберись с этой сучкой, — услышала я изнутри голос Джеймса.

Дверь открылась, и я оказалась лицом к лицу с Гасом, слишком большим, чтобы прорваться мимо него в комнату, слишком сильным, чтобы можно было сбить его с ног.

— Ты действительно хочешь войти? — спросил он, и я одновременно понимала и не понимала, о чем он спрашивает. — Хочешь поприсутствовать?

Невзирая на все мои усилия, остановить злодейство было невозможно. Я ничего не могла сделать против двух здоровых сильных мужиков без помощи тех, что сидели внизу, после того как мой телефон расколотили.

Похоже, все, что я могла, — это остаться вместе с сестрой, чтобы не бросать ее одну.

Гас впустил меня, Эгги лежала обнаженная на кровати, безвольная, пьяная или под кайфом, и Джеймс держал ее за горло, он держал меня за горло, и когда Эгги увидела меня, она попыталась сесть, закричала, чтобы меня выпустили, чтобы ее отпустили, она закричала, чтобы они перестали, умоляла их перестать, пока Джеймс не замахнулся на нее кулаком и не ударил в лицо так сильно, что она потеряла сознание.

Когда я открыла глаза, то лежала на краю кровати. Кровати, которая шевелилась.

Я была одета, и ко мне никто не прикасался.

Но… Я повернула голову.

Сестра лежала рядом, повернутая ко мне лицом. Ее глаза были закрыты.

— Эгги, — произнесла я, и она открыла их.