Когда цветут эдельвейсы

Последние сто метров Малыш бежал на последнем издыхании. Он прыгал в снегу под гору, тратя на передвижение последние силы. Преследователи легко катились на лыжах сзади. На границе тайги и пожарища лихой ветровал когда-то завалил несколько толстых деревьев. Своим нагромождением упавшие стволы образовали непроходимую кучу хлама, впоследствии припорошенного снегом. Выскочив из подсады густого пихтача, марал ткнулся грудью в этот завал, попробовал перекинуть ноги через первый ствол, но не смог. Силы покинули его. Тяжёлый стон поражения вырвался вместе с рвущимся дыханием. Глубокий снег сковал разгорячённую плоть, над поверхностью покрова торчали спина и голова с рогами. Обречённый, он не мог развернуться, чтобы достойно, лицом встретить свою близкую смерть. Вытянув голову перед собой, уронив великолепную корону на спину, с остекленевшими от ужаса глазами, зверь ждал своей участи.

Первым из пихтача выкатился Косой. Он остановился в десяти метрах от пленника, не спеша снял автомат, воткнул его прикладом в снег, присел на корточки рядом. Взгляд его был спокоен, движения неторопливы. Он знал, что марал никуда не денется. Теперь предстояло подумать, как его свежевать.

Лихо завернув лыжами, подъехал Толян. Его состояние было нервным, каждое движение резким, речь обрывистой: он вновь находился на грани срыва. Быстро оценив обстановку, он безжалостно усмехнулся, пошёл к животному:

— Допрыгался! Теперь моя очередь тебе кровь пускать.

— Подожди, не торопись. Давай лучше шмальнём, одного патрона не жалко... Да и чтобы не мучался, — предложил Косой, но Толян не остановился.

— Вот ещё! А потом мясо в крови будет...

— Тогда вот, возьми штык, — Косой махнул головой на автомат.

— Не надо. Я ему ножичком «красный галстук» пропишу...

— Смотри, как бы рогами не саданул...

— Я со спины залезу, куда денется?!

— Плохая затея...

— Вот ещё! Что, в первый раз? Не такие шали рвали, — артачился Толян, с ножом в руках подбираясь к добыче сзади.

— Осторожно: уши сложил... Бросится!..

— Куда он денется? Он сейчас в снегу завис, ногами земли достать не может, — накатываясь на Малыша, заверил товарищ.

Действительно, марал никак не реагировал на присутствие человека. Он всё ещё не мог восстановить сбитое дыхание, тяжело, часто дышал, высунул язык и как-то неестественно привалился на снег левым боком. Когда Толян толкнул его в бок лыжей, задрожал телом, но не более, что, казалось, давало право человеку на успех.

Убийца уже скалит зубы, смеётся, присел на круп быка, похлопал ладонями по хребту, потом дотронулся до рогов:

— Да я на нём сейчас, как на мотоцикле... Косой! Ты хоть раз катался на марале? Нет? Смотри, как это делается. Но, милай! Давай, трогай!.. — и пнул лыжами с боков.

Со стороны всё это выглядело забавно: восседая на спине Малыша, крепко ухватившись руками за рога, Толян «правил балом», пытался тронуть того с места. Шестилеток стонал, пытался выскочить из снега, судорожно дёргался вперёд, где-то там, внизу, сучил ногами. Однако все попытки сбежать были тщетны. Глубокий снег не давая опоры ногам, заставляя стоять на месте. Толик наглел, крутил голову животного из стороны в сторону, заламывал рога на себя или давил вперёд.

Сколько так могло продолжаться — неизвестно. Только вдруг положение мгновенно изменилось. Косой не сразу понял, что случилось. А когда вскочил, хотел помочь, было поздно.

Всё время, пока Толян подходил к маралу, присел на круп и лихо крутил рогами, Малыш ногами отаптывал под собой снег. Плотная масса наконец-то спрессовалась, образовала достаточно твёрдую опору для рывка. В какой-то миг, поняв это, он сделал отчаянную попытку освободиться от врага, сгруппировавшись, прыгнул вперёд. Наездник был не готов к подобной ситуации. Спонтанно подавшись вперёд, подброшенный маралом, не успев защититься, он со всего маха ткнулся лицом на рога.

Увидев своеобразную корриду, Косой засмеялся: «Говорил, не лезь!» Толян вытянул руки, словно хотел обнять весь мир, судорожно дёрнулся плечами, безвольно завалился набок. Под весом тяжести его тела завернулась голова марала.

Напарник вскочил, за две секунды пробежал десять метров, заглянул в лицо товарищу. По лицу Толяна, на рога и шею Малыша текла обильная, пульсирующая кровь. Четвёртый отросток правого рога марала был полностью утоплен в левом глазу человека. Возможно, ещё на что-то надеясь, Косой осторожно сдёрнул голову товарища с рогов зверя, оттащил его в сторону, попытался растолкать ватное тяжёлое тело. Из рваной глазницы раненого импульсивными толчками вытекала бордовая масса. Толик был мёртв.

В растерянности Косой медленно встал на ноги. Его тяжёлый взгляд блуждал по сторонам, оценивая происходящее. Он не мог понять, как случилась такая трагедия за несколько секунд, не снится ли ему это? Но собственные ладони, на которых была кровь товарища, безжизненное тело, марал в снегу — всё было настоящим.