Когда цветут эдельвейсы

— Завтра я бы ее уже не нашел! — прошептал Васька и, грустно улыбнувшись чему-то, совершенно неожиданно для себя проговорил совсем о другом: — Ну, здравствуй, зима!

Из дневника Ольги:

«Я никогда в жизни не видела столько снега: он, не переставая, сыплет и сыплет! А какие огромные снежинки — просто какие-то хлопья ваты! Невероятно, но диаметр некоторых достигает размеров большой деревянной ложки! Никогда бы не поверила сказанному, если бы не увидела сама: за одну ночь выпал метр пухляка!»

16

Васька разговаривал с ней настолько неприветливо и грубо, что Ольге показалось — наступает конец света. Нахмурив брови и сузив в ярости глаза, он почти кричал, в подтверждение своих слов резко размахивая руками:

— Что я тебе говорил? О чем просил? Почему ты ушла с путика? Почему не носишь с собой спички?

Поток суровых вопросов вылетал почти беспрерывно и рушился на голову поникшей девушки.

— Сегодня тебя бы не было в живых! — доказывая правоту, почти пнул ногой дверь, показывая пальцем на тайгу. — Где бы я тебя искал? Почему ты ни о чем не думаешь?

Ольга понимала, что все то, что он говорит, правильно, она виновата, но никак не ожидала от него такого грубого обращения. Девушка первый раз видела его в таком яростном, несдержанном состоянии и поэтому ответно молчала, глядя испуганными глазами. Нисколько не противясь, не пытаясь перебить или противоречить, она нервно теребила край подушки дрожащими пальцами. Горькая обида подступила к горлу, выступили слезы. Дыхание перехватило и, резко подергивая плечами в такт спазматическим всхлипываниям, Ольга заплакала.

Глядя на жалкий вид подруги, Васька несколько смягчился, остыл и замолчал, но все-таки, подчиняясь горячему характеру, не решился подойти и успокоить. Вместо этого, чтобы хоть как-то сгладить возникший конфликт, стал собираться на путик, здраво рассуждая, что кратковременная разлука, даже несколько часов, примирит и восстановит отношения.

Волга, забившаяся под нары от грозы хозяина, как-то неестественно сгорбилась и поджала хвост, как будто все эти громы-молнии относились к ней. Тоской виноватых глаз она поглядывала на Ваську, слушала жалкий плач хозяйки и мела кончиком хвоста пол, как бы говоря: «Ну что же вы ругаетесь, ведь все хорошо!»

Не говоря ни слова, Васька выскочил в сени и, негромко свистнув собаку, хлопнул дверью, оставив Ольгу в одиночестве. Глядя на выпавший за ночь снег, пуховой периной запеленавший все вокруг, передернул плечами. Идти в целик явно не хотелось, но и оставаться в избушке тоже. В данный момент, как никогда, было необходимо хоть какое-то уединение и переосмысление происшедшего.

Глубоко вздохнув, встал на лыжи, закинул за спину пустую котомку и, клацнув замком Ольгиной «Белки», побрел вперед, утопая выше колена в неслежавшихся куриных перьях. Волга старательно «поплыла» рядом, но через несколько метров поняла, что идти лучше под деревьями, где меньше снега: торчащая голова запрыгала к неподалеку стоящему кедрачу и, оставив после себя глубокую канаву, скрылась под прогнувшимися от тяжести ветками.

Ольга, подробно перебирая в памяти все вчерашние приключения, не переставала удивляться: как получилось, что она могла заблудиться? И очень интересно знать, как Вася ее нашел?

Резкий вдох-выдох радовал. Ни хрипоты в легких, ни боли в горле, ни ломоты в костях, ни температуры — ничего не было! Лишь подавленное состояние от Васькиных слов давило на плечи. А виноватой Ольга себя не считала! Она поняла все свои оплошности, чуть не стоившие ей жизни. Но только не понимала грубости его слов: зачем же так? Можно было сказать все намного спокойнее, не кричать, не ругать.

«Ничего, — думала девушка, — придет, я сама поговорю с ним, и, может быть, попрошу прощения!»

Успокоенная этой мыслью, Ольга улыбнулась сама себе: настроение чуть-чуть приподнялось, а вместе с легким возбуждением появилось чувство голода. Она вспомнила, что не ела целые сутки! Схватившись ладонью за живот, торопливо забеспокоилась:

— Ах ты милый мой! Я же про тебя совсем-совсем забыла! Ах я негодница! Ничего, сейчас я тебя покормлю!

Потянулась к стоящему на печке котелку с пыхтевшей гречневой кашей, предусмотрительно сваренной Васькой с утра. Благодарно улыбнулась, мысленно посылая ему самые нежные слова, какие только могла придумать в эту минуту.

А Васька продолжал идти вперед, ломая лыжами целостность, непорочность и чистоту пуховой перины. Ход оказался намного хуже, чем он думал, — через каждую сотню метров приходилось останавливаться и восстанавливать дыхание.