Когда туфли не жмут. Беседы по историям даосского мистика Чжуан-цзы

Эддингтон однажды сказал, что в своей жизни он пришел к пониманию того, что в человеческом языке есть одно совершенно неправильное слово, и это слово – «покой», потому что покоя не существует. Все постоянно движется, ничто не остается в состоянии покоя – и не может оставаться, потому что жизнь – это течение. Если жизнь – это течение, тогда колесник прав, потому что он говорит, что ничего не может быть сказано, для каждого колеса все по-разному: другое дерево, другая телега, другая ситуация, другая дорога – и все это необходимо осознавать. «Я не могу выразить это словами, не могу научить даже своего собственного сына». И это действительно трудно – учить своего собственного сына.

Вы когда-нибудь слышали, чтобы Будда смог научить собственного сына? Вы когда-нибудь слышали о том, что стало с сыном Чжуан-цзы, что стало с сыном Лао-цзы?

Для отца очень трудно учить своего собственного сына, потому что их эго всегда враждуют. Это очень трудно, потому что сын всегда борется с отцом. Он хочет что-то доказать – что он лучше, чем отец. Он думает, что его отец – это просто старый дурак. А отец не может поверить, что его сын может чему-то научиться. Он – всего лишь сын и всегда остается сыном. Даже если сыну семьдесят лет, а отцу девяносто, отец думает, что сын – всего лишь ребенок. Очень трудно найти точку соприкосновения между отцом и сыном; мост невозможен, почти невозможен.

Колесник говорит, что не может научить даже своего сына, который так ему близок. Он не может рассказать, что он имеет в виду, и вот, семидесяти лет от роду, он по-прежнему делает колеса. Он говорит: «Мне пора на пенсию. Я уже стар. Тело одряхлело, и я не могу больше работать. Но что поделаешь? Никто не смог научиться этому искусству, и я по-прежнему делаю колеса».

Запомните, что суфии – единственные, кто прекрасным образом используют эту историю, потому что они всегда учат через ремесло – одни лишь суфии. Они учат через ремесло. Ремесло может быть любым: ремесло плотника или колесника, ремесло маляра, сапожника или кого угодно. Суфии учат через ремесла; сначала вы должны научиться у мастера ремеслу, а затем он будет учить вас сокровенному. Почему? Это кажется абсурдным!

На протяжении десяти лет ученик учится делать обувь, а затем, через десять, двенадцать или даже двадцать лет, когда он становится отличным мастером по изготовлению обуви, мастер начинает учить его тому, что относится к внутреннему миру. Кажется, что это пустая трата времени. Это не так; суфии говорят, что дело не в том, чему вы учитесь, – предмет обучения не имеет значения, – но в том, как вы учитесь.

Как только вы научились учиться, вам сразу же могут быть переданы сокровенные ключи. За десять или двадцать лет жизни с мастером и обучения тому, как делать обувь, ученик впитывает дух. Чем больше он впитывает дух мастера, тем больше он становится совершенным сапожником. Духовность вообще не затрагивается, о ней не упоминают – лишь обучение впитыванию. И подойдет все что угодно – то, что мастер сочтет подходящим, или в чем он искусен. И когда он почувствует, что теперь вы умеете впитывать, что вы впитали искусство, он станет учить вас внутреннему миру. Тогда он приведет вас к двери храма. Тогда он скажет, что теперь он может передать ключ. А если вы не можете научиться даже ремеслу сапожника, как вы можете научиться божественному?

Суфии используют это, и эта позиция колесника совершенно правильна: «И вот я, семидесяти лет от роду, по-прежнему делаю колеса!» Никто не смог научиться у меня, живого; так как же вы можете научиться у авторитетов, которые уже умерли? И если невозможно научиться даже ремеслу колесника, как вы можете научиться высочайшему искусству жизни – высшему ремеслу привнесения божественного в человека или приведения человека к божественному?

Все, что люди древних времен действительно знали, они унесли с собой в могилу. И потому, господин, то, что вы там читаете, это лишь прах, который они оставили после себя.