Когда убьют – тогда и приходите

Добравшись до небольшого поселочка в окрестностях Петергофа, где до войны жил Кравченко с семьей, товарищи обнаружили на месте него руины. Ни один дом не уцелел, и некого было спросить о судьбе родных.

Малиновский утверждал, что Кравченко от горя запил и покончил с собой. Маловероятно, что так оно было в действительности, но теперь за давностью лет ничего не докажешь.

Личность честного солдата, прошедшего всю войну, предпочтительнее, чем личность военнопленного, и Малиновский зажил по документам Ивана, предварительно выяснив, что его мать и сестры мертвы.

– Тут мне трудно судить, но не исключено, что Малиновский взял новые документы, чтобы ускользнуть от своих новых хозяев, – процедила Гортензия Андреевна, – ведь немцы не бросили свою агентуру, а передали американцам, и потом эти люди стали костяком западно-германской разведки. И в эту тайну меня не посвятили, так что не могу сказать, просто ли Малиновский скрывался от возмездия или вел разведывательную деятельность.

Настоящий Иван Кравченко до войны работал токарем, а Малиновский имел высшее образование. Чтобы не разрушать легенду, он несколько месяцев трудился разнорабочим на стройке, тем временем изучая свою специальность по учебникам, и после этого поступил на Кировский завод. Если что-то не получалось, объяснял тем, что за годы войны руки отвыкли.

Вскоре пришли новые станки, в освоении которых все стали равны, а лже-Кравченко даже выбился в лидеры по качеству продукции.

Началась спокойная размеренная жизнь. В свое время женился на хорошей девушке из рабочей семьи, родилась дочь, семья получила квартиру. Иван Кузьмич не пил, регулярно повышал разряд, был на прекрасном счету у руководства, так что вскоре сделался наставником молодежи.

Его прочили в мастера, но для этого надо было вступить в партию, а Кравченко по непонятным причинам воздерживался, хотя коллектив бы проголосовал за него единогласно. Если кто и заслуживал высокого звания коммуниста, так это Иван Кузьмич, передовик производства, прекрасный семьянин и идеологически подкованный товарищ.

Несмотря на то что удалось создать почти плакатный образ советского рабочего, Малиновский знал, что в партию принимают после тщательной проверки, и не хотел лишний раз привлекать внимание органов госбезопасности к своей скромной персоне.

Отговаривался тем, что он человек семейный, тихий, не общественник и будет для партии только балластом. Странное оправдание, но поскольку на это место находилось много желающих, Ивана Кузьмича оставили в покое.

Еще одна маленькая странность заключалась в том, что Кравченко, будучи фронтовиком, избегал праздновать День Победы. Он не ходил на встречи ветеранов, на парады, в школы на уроки мужества и даже ни разу не воспользовался своим статусом участника войны, чтобы получить дефицитный холодильник или швейную машинку «Веритас».

Но это тоже не так чтобы уникальное свойство: многие люди, прошедшие войну, никогда не говорили о ней.

«Я простой солдат, а не герой», – усмехался Кравченко.

Такое спокойствие продолжалось почти четверть века, пока супруга Ивана Кузьмича не захотела сделать ему сюрприз. Она выросла в большой и дружной семье, и хоть большую часть родных тоже выкосила война, успела понять важность родственных связей. У нее хотя бы остались две престарелые тетушки, а Ваня один как перст. Наталья Марковна стала искать и нашла-таки троюродного брата, жившего под Хабаровском. Завязалась переписка, брат прислал фотографию, где был изображен вместе с настоящим Кравченко, причем снимок был сделан в таком возрасте, когда уже можно было понять, что этот юноша – не тот человек, с кем Наталья Марковна провела половину жизни.

Она решила, что ошиблась, мало ли Кравченко на свете, и когда муж позвонил ей из санатория, рассказала, что хотела порадовать его родственником, но увы…

Малиновский растерялся. По любви ли он женился или для прикрытия, не важно, за столько лет супруги становятся родными людьми, если не разводятся, но Наталья Марковна, сама того не зная, чуть не разоблачила его.

Объяснить, не раскрывая себя, почему нельзя искать его родственников, невозможно, а главное, неизвестно, в каком направлении дальше двинется ее мысль. Вдруг додумается, что это не брат не тот, а сам Кравченко – не Кравченко?

Действовать следовало быстро. Малиновский ночью вылетел домой, подождал, пока дочь уйдет в школу, и убил супругу, имитировав самоубийство. С запиской не возникло проблем: за несколько недель до этого Наталья Марковна, на свою беду, написала ее по поводу хронически заваленного газетами стола. Муж любил изучать прессу, делать вырезки и расклеивать их в специальную тетрадь, а убирать свое хозяйство ленился.

Обнаружив очередной кавардак, жена оставила гневную записку, а Малиновский приберег.