Когда уходит земной полубог

На другой день все паруса на взморье исчезли. Узнав о поражении Шёблада при Гренгаме, эскадры Вахмейстера и Джона Норриса удалились к Стокгольму. Русские снова стали полными хозяевами на Аландах и снова грозили берегам Швеции. Британский флот оказался бессильным защитить шведов. Это наособицу отметил Пётр I, сообщая в Петербург Меншикову: «Правда, не малая виктория может причесться, а наипаче, что при очах английских, которые равно шведов обороняли, как их земли, так и флот». Царь надеялся, что Гренгам, «может, приведёт англичан к другой мысли». И оказался прав. После гренгамской баталии даже король Георг понял, что Россия в её новом положении неуязвима, и отправил в Стокгольм вынужденное послание принцу Гессенскому, ставшему к тому времени королём Швеции Фредериком I: «Я заклинаю, ваше величество, как верный друг и союзник, заключить мир с царём и устранить, поскольку это от вас зависит, неудобства и опасности, каким подвергает вас и ваше королевство теперешнее положение».

Переменила свою позицию и Франция, предложившая в августе 1720 года посредничество между Россией и Швецией. Французский посол маркиз Кампредон стал «летать» меж Стокгольмом и Петербургом. И хотя из этого посредничества прямо ничего не вышло, в Швеции поняли, что все союзники их покинули и лучше идти на прямые переговоры с Россией. Осенью 1720 года в маленьком финляндском городке Ништадте снова встретились русские и шведские представители.

Так Гренгам открыл путь к Ништадтскому миру. Пётр I высоко оценил заслуги героев Гренгама. Как и после Гангута, были выбиты золотые и серебряные медали для участников баталии с поучительной надписью: «Прилежание и храбрость превосходят силу!» Михайло Голицын получил от царя в «знак воинского труда» именную шпагу, а за «добрую команду» — трость, осыпанную алмазами. За взятие пушек из казны на награды было особо отпущено девять тысяч рублей золотом. А в Санкт-Петербург доставили сотни раненых. Среди чих был и полковник Роман Корнев, переменивший в этой баталии доброго коня на галерную скампавею.

НИШТАДТСКИЙ МИР

Старая истина гласит, что войну начать куда легче, чем достойно её закончить. На памяти Петра было уже два мирных договора — Константинопольский 1700 года и Прутский 1711 года. Для заключения первого победного мира понадобилось четыре года переговоров, для подписания второго, после прутской незадачи, всего три дня. Так что Пётр мог сравнивать и понимал, что победный мир приносят не только виктории армии и флота, но упорство и искусство в ведении переговоров. В этом царь и его дипломаты оказались на высоте. Стараниями таких послов, как князь Куракин в Лондоне и Гааге, Василий Лукич Долгорукий в Париже и Копенгагене и Павел Петрович Ягужинский в Вене, система Стэнгопа, направленная против России, развалилась.

В Швеции поняли, что рассчитывать на заступничество великих держав далее бесполезно. Приходилось вернуться к идее Герца — начать прямые переговоры с царём Петром. Явившийся в Петербург шведский генерал-адъютант фон Виртемберг не только объявил о вступлении на королевский престол в Стокгольме гессенского принца Фридриха, но заодно и прямо осведомился о мирных намерениях России. Пётр ответил, что он, как никто другой, склонен к восстановлению мира и древней дружбы между Россией и Швецией. После Гренгама в Стокгольм был отправлен ответный царёв посланец генерал-адъютант Александр Румянцев. Шведская шея после последней виктории и впрямь легче гнуться стала! Король Фредерик I сам объявил Румянцеву, что желает начать прямые мирные переговоры с Россией. Местом для переговоров шведы предложили сначала тогдашнюю столицу Финляндии Або. Но поскольку там стоял русский галерный флот и полки Голицына, Пётр I для спокойствия мирного конгресса, дабы дипломатов не смущали солдатские барабаны, выбрал маленький финский городок Ништадт, куда и съехались в апреле 1721 года шведские и русские представители.