Когда уходит земной полубог

Каждый год, к немалому удивлению своего начальства, Степан Глебов просился в затрапезный городишко Суздаль, хотя как заслуженный майор мог ехать для рекрутского набора и в тёплый Киев, и в жаркую рыбную Астрахань, и в богатый Нижний Новгород. Да и на Москве мог всегда остаться.

Но нет, с весны до осени сиднем сидел Глебов в Суздале, где скоро заимел и свой домишко. И с Евдокией жил почти по-семейному, и чем дале, тем ближе были они Друг другу.

И странно, хотя в маленьком городке все знали об этой связи, никто не крикнул «Слово и Дело», не погнался за царской наградой, не перебежал дорогу любящим. А в заветный малинник Степан и Дуняша-царица наведывались каждое лето.

СВАДЬБА ЦАРЕВИЧА

После неудачного Прутского похода ещё долгое время в ночных сновидениях у Петра скрипела на зубах горькая полынь. Над всем Прутом неделями висела в том тяжёлом походе степная пыль, поднятая бесчисленной русской и турецкой конницей, сотнями пушек, огромными обозами с арбами, повозками и верблюдами. Жаркая пыль забивалась за воротник рубахи, белой маской залепляла лицо; багровое знойное солнце прыгало в её облаках перезрелым подсолнухом. Пыль мешалась с густым пороховым дымом, укрывавшим поля четырёхдневной битвы на Пруте, и словно в аду чертили в небе свои молнии тяжёлые пушки, в ушах стоял надсадный рёв мортир, страшные стоны раненых, ржание перепуганных лошадей, скрежет орудий и дикие вопли янычар.

Дабы забыть эти страшные картины, отогнать дурные сны и снова слышать человеческий голос, Пётр, по совету своего медикуса, осенью 1711 года отправился в небольшой чешский городок Карловы Вары, принадлежавший в те годы австрийскому цесарю и бывший уже тогда модным европейским курортом, Карлсбадом.

После знойных молдавских дорог зелёные прохладные улочки Карлсбада, красные черепичные крыши которого были омыты осенним дождём, показались сказкой из другого мира. Кружилась золотая и багряная листва, беззвучно падая на узорчатую мостовую, наступала пора покоя и зрелых осенних размышлений. То ли лечебные воды согнали привкус горькой пыли, то ли здешний горный воздух очистил лёгкие, но Пётр снова стал дышать полной грудью и без обычной спешки спокойно разгуливал по улочкам и садам Карлсбада, наблюдая, как добрый вест-зюйд несёт по небу дождливые облака с любимой Балтики. Здесь царь окончательно и решил: старозаветную мечту — немедля пробиваться к тёплым южным морям — надобно пока отложить, Балтика нужнее И хотя зело обидно, но придётся забыть на время и Азов, и Таганрог, и первый флот, стоивший столько труда и пота. И он не отказался от подтверждения вынужденного Прутского договора, а отписал Апраксину трудное повеление: флот сжечь, Азов отдать туркам, взорвать все укрепления. Пётр рассудил в те дни трезво и здраво, что войны сразу за два моря России не выдюжить! Надобно жертвовать одним морем, дабы получить другое!

В те погожие осенние дни в Карлсбаде, приняв окончательное решение, Пётр впервые за последние месяцы заснул так крепко, словно нырнул в реку забвения. И вышел из этой реки прежним Петром I — крепким, скорым, точно ведающим главную цель. Он снова вернул себе силы и уверенность. В местном курзале, где одна курортная дама не без ехидства поздравила его со счастливым возвращением с берегов Прута, он ответил с невозмутимой улыбкой:

— Моё прутское счастье, мадам, Заключается лишь в том, что вместо ста ударов палками я получил лишь пятьдесят. Зато сохранил мою армию...

И венские знатные дамы, лечившие на водах свои недуги, сразу увяли в замороженных комплиментах. Вена прекрасно знала, что Прутский поход не ослабил русскую мощь и русские войска уже вошли в Северную Германию, направляясь к крепостям шведской Померании.

Туда же после краткого курса лечения на водах в Карлсбаде поспешил и сам Пётр. Правда, по пути его ждала остановка. В небольшом саксонском городке Торгау его первенец, царевич Алексей, венчался в те дни с принцессой Шарлоттой-Христиной-Софией Вольфенбюттельской. Прутская неудача не оказала на готовящуюся свадьбу никакого влияния.

«Да и что это за неудача, ежели царь увёл с Прута целой и сохранной всю армию!» — здраво рассудили в Вене. И согласие на венчание Софии, свояченицы Карла Габсбурга, с царевичем Алексеем было охотно дано императорским венским кабинетом.

«Подумать только, Алёшка мой — отныне свояк императора!» — довольно улыбался Пётр в щёточку усов, с видимым удовольствием разглядывая прямую как стрела дорогу, усаженную по сторонам багряными клёнами, пылающими на октябрьском ласковом солнышке. В маленьких саксонских городках и деревушках жизнь била ключом: урожай с полей был вовремя убран и полностью свезён в закрома; во всех, дворах опаливали свиней, делали добрые окорока и колбасы, варили крепкое октябрьское пиво. Суетились хозяйки в белоснежных чепцах, заготавливая на зиму соленья, маринады и прочие разносолы.