Когда умирает свет (СИ)

— Люблю, когда он такой покладистый, — доверительно шепнула мне женщина, когда объект обсуждения отошел к самому краю обрыва. Я чувствовала волнение Карлоса так же явно, как если бы оно подошло и коснулось моей руки. О чем бы он сейчас ни думал — мысли эти были мрачные. — Сразу становится похож на моего старшего сына, аж сердце греет.

Она достала из сумки питательный батончик и с наслаждением откусила. Один только вид еды вызвал в животе настоящую кислотную бурю, но я сдержалась, чтобы не поморщиться и не свернуться клубочком, успокаивая взбунтовавшийся желудок.

— У тебя есть дети? — хотелось чем-то заполнить навалившуюся тишину.

Карлос повернулся к нам лицом и поглядывал на узкий проход в камне, а я думала, что если некто был способен забабахать такой город, то неужели он не догадался придумать дверь пошире?

В этом должен был быть какой-то смысл, но я не могла поймать его за хвост.

— Двое, — ответила Берта, и на ее губах заиграла мягкая улыбка. — Мальчишки-сорвиголовы, вечно влипают в неприятности.

— Тяжело, наверное, оставлять их и лететь на задание.

Женщина качнула головой. В ее глазах мелькнуло что-то темное, холодное, как если бы мои слова задели в ней струны, о которых она предпочитала не думать.

— Тяжело, конечно. Это почти как отрывать куски от собственного тела. Снова и снова. — Берта широко улыбнулась, отгоняя мрачные мысли. — Но детишки себя обделенными не чувствуют. С ними моя сестра, а Краш и Марти прекрасно понимают, что мама не просто так летает по всяким “странным местам”. Совет Заграйта хорошо награждает тех, кто принимает участие в экспедициях вне колониального пояса. — Женщина повысила голос, пародируя все те голографические плакаты, висящие в столице на каждом шагу: — “Мы подарим вам будущее!” И вся эта мишура. Если отслужу на благо Совета еще два года, то мои мальчики спокойно смогут учиться, где захотят.

— А если они решат пойти в Гильдию? Стать пилотами?

Берта хитро прищурилась.

— Это ты намекаешь, хочу ли я для них такой же судьбы?

Я нервно пожала плечами.

— Пример перед глазами. Для них ты — герой-исследователь, покоритель новых миров. Наверное, это кружит голову. Толкает на поиски собственных подвигов.

— Это ты мне свою историю рассказываешь? — хмыкнула женщина.

— У меня не было родителей, Берта. — Стоило только это сказать, как внутри противно похолодело. Казалось бы, я давно должна была смириться с тем, что меня воспитывал робот-нянька и толпа чужих людей в одинаковых серых комбинезонах. И первое слово у меня было не “мама”, а “больно”, когда одна из медсестер слишком уж рьяно брала у меня анализы.

Все Слышащие одинаковы.

Наше детство — белые стены и широкие коридоры вместо игровых площадок.

Роботы вместо нянек.

Медсестры вместо мам.

Нас вырастили ради определенной цели, ради работы с камнем, а все остальное — не имело значения.

— Прости, Отти. — Берта назвала меня тем же именем, каким обычно называла Марта. Без понятия, что им так нравилось в этом странном сокращении. — Я все время забываю, кто ты и откуда. Выглядишь ведь как и все мы.

Я не удержалась от улыбки. Наверное, Берта первый, после Карлоса, человек, кто вызывал внутри чувство покоя и уверенности. Ей не нужно было что-то доказывать, не нужно было ничего объяснять, расписывать до мелочей.

Берте это просто неважно.

Как и Карлосу.

— А по поводу твоего вопроса… — женщина сцепила руки в замок и неотрывно наблюдала за призрачно-оранжевыми язычками пламени. — Если мальчишки решат пойти по моим стопам, то кто я такая, чтобы их останавливать?

— Но ты же захочешь оградить их от… всего этого, — я выразительно обвела взглядом окружающую нас ночь. — Все родители хотят. Наверное.

— Захочу, — кивнула Берта. — Но весь вопрос только в том, готов ли ты в пух и прах рассориться с детьми ради того, что хочешь.

— Не понимаю…

— Да все просто. Вот посмотри на Карлоса. Ты хоть раз видела, чтобы он общался с семьей?

К своему стыду я подумала, что никогда не спрашивала у него про семью. Точнее, спросила однажды и, получив холодный и отчужденный ответ вроде: “Не твое дело, palomilla”, решила, что не стоит совать нос в такие болезненные темы.

Это был единственный раз, когда мужчина грубо меня одернул, отгородился и замкнулся в себе на добрые несколько дней. Потом все пришло в норму, но я хорошо усвоила урок. Не дура же, в самом деле.

И Берта была права. Я никогда не видела, чтобы Карлос разговаривал с кем-то родным.

— Вот и я о том! — будто прочитав мои мысли, проговорила женщина. Она понизила голос до заговорщицкого шепота, чтобы Карлос нас не услышал: — А ведь у него большая семья! Вижу, что ты не знала. Не удивлена и прошу на него не сердиться. Карлос никому ничего не рассказывает не из-за недоверия, а потому что хочет дорогих людей держать подальше от всего этого змеиного кодла.

— Все настолько плохо?