Когда умирает ведьма

А Наталья уже торопливо набирала телефонный номер Калмыкова.

— Алло! Леша! Это я! Только что девчонке нашей звонили из Москвы. Да, у меня определился номер. Ты запиши.

Продиктовала номер телефона, с которого поступил звонок. — Леша! Он назвал себя «пахарь»! Пахарь! Папа! Созвучно, да? В общем, очень похоже на знак! Это какой-то сигнал, Леша!

— Я проверю, — сказал Калмыков. — Ты только не волнуйся. Он уловил состояние Натальи и не стал говорить всего, что знал — чтобы не разволновалась еще больше.

— И не вздумай спросить у девчонки про Пахаря, — посоветовал Калмыков. — Она сразу догадается, что был звонок. Лучше пусть все пока идет, как идет.

— Я поняла.

— Предупреди Михаила о звонке. Чтобы он не расслаблялся.

— Да. Сделаю.

— И не волнуйся, — снова повторил Калмыков.

Они распрощались, и Наталья отключила свой мобильник.

— Алексей Иванович велел тебе не расслабляться, — сказала она охраннику.

— Понял!

Михаил попытался привлечь к себе Наталью, но она уперлась ему в грудь ладонями и сказала:

— Не хочу больше! Настроения нет! Давай спать, Миш!

Тем временем в Москве Калмыков взял в руки листок бумаги, переданный ему менеджером ночного клуба. Рукой менеджера было написано: «Пахарь Станислав Сергеевич». И дальше шли данные, переписанные из удостоверения Пахаря.

* * *

Теперь Пахарь новыми глазами смотрел на жилище Даши и Сергея Можаева. Матрац на полу и прочие признаки по-молодому легкопереносимой неустроенности быта — это ведь не только от нехватки средств на покупку мебели. Откуда квартира у Даши, если она в Москве меньше года?

— Вы снимаете эту квартиру, Даша? — спросил Пахарь.

— Да, — ответила девушка.

Как и в прошлый раз, она старательно отворачивала от гостя свое изуродованное лицо.

Одна комната. Без мебели. Но хороший район, и метро рядом.

— Долларов четыреста? — предположил Пахарь.

— Триста пятьдесят.

— Оплачиваете вовремя?

— Конечно. Ведь выселят.

— А деньги откуда, Даша? — спросил Пахарь.

— Как — откуда? — не поняла она вопроса.

— Вы давно не работаете. Сергей тоже считался в отпуске.

Лечение наверняка немалых денег стоило. И еще машина.

— Про машину откуда знаете?

— Шура сказал, — честно признался Пахарь, не желая недомолвками расстроить их с Дашей хрупкое взаимопонимание.

— Это Калмыкова были деньги, — сказала Даша, подумав.

— Он их заплатил — кому? Вам? Или Сергею?

— Сергею. Он его поддержать хотел, наверное. Ну и меня тоже.

— То есть деньги заплатил после случившегося, — уточнил Пахарь, сделав упор на слове «после».

— Ну, конечно.

— Как объяснял?

— Что объяснял?

— Что он дает Сергею деньги. По вашим зарплатам — так очень даже немаленькие. А за что?

— Я же говорю — поддержать.

— Даша! Калмыков — это не мать Тереза. Какие у него еще могли быть резоны?

— Ну какие резоны! — вздохнула Даша. — Вы поймите, Сергей — это родной брат Натальи Романовны, а Наталья Романовна и Калмыков…

— Да, я знаю.

— Она же к нам очень добро относилась.

— Наталья Романовна?

— Да. И к Сереже, и ко мне. Может, поэтому еще Калмыков такую щедрость проявил.

— Вы про Наталью хотели рассказать.

— Я? Про Наталью?

— Вы сказали, она очень хорошо к вам относилась.

— Да, это правда. Поддерживала меня всячески.

— После случившегося?

— Я не про то. Я ведь уходить собралась. Другую работу искала, в смысле. Это уже когда я с Сережей познакомилась.

Девушка тяжело вздохнула.

— А Тропарев? — осторожно поинтересовался Пахарь. — Он как к вашему уходу мог отнестись?

— То-то и оно. Сама бы я не решилась, и зафутболил бы он меня куда-нибудь к туркам. А Наталья Романовна мне говорит: ты не бойся его, Даша, я, в случае чего, буду на твоей стороне. У тебя вон Сережка, поженитесь, будете жить, ну какая, блин, Турция? Так и скажи, говорит, Тропареву…

Она заплакала, заново переживая случившееся и вспомнив, как скверно все для нее закончилось.

— Это она такие разговоры с вами вела? — спросил Пахарь.

— Да! — ответила сквозь слезы девушка.

— А после того, что случилось… После того, как Тропарев с вами так обошелся… Наталья Романовна как себя повела?

— Я не понимаю, — плакала девушка.

— Она встречалась с вами?

— Да.

— Сколько раз?

— Один.

— Сразу после того, как это случилось?

— Нет. Когда Сережа пропал. Она приезжала сюда и расспрашивала, когда и где я его видела.

— Только расспрашивала, — подсказал Пахарь, — а помощи уже не предлагала. И вашим самочувствием не интересовалась.

— Да, — сказала Даша и перестала плакать. — А что вы хотите этим сказать?

— Ничего.

— Это неправда! — нервно дернула она плечом.

— Что — неправда?

— Вы что-то себе придумали, а мне не говорите.

— Даша, я скажу, только вы отнеситесь к моим словам, как к версии. Может быть, оно так, как я думаю, а может и вовсе не так. Но в любом случае ни с кем не обсуждайте то, что я вам скажу. Особенно с Калмыковым и с Натальей Романовной.

— Почему?

— Может плохо кончиться, — коротко пояснил Пахарь.

— А мне почему не боитесь сказать?