Когда упадут звёзды

Я лежала с закрытыми глазами, но услышала, как он ушел от меня, забрав с собой мое израненное и разбитое сердце. Когда я наконец открыла глаза, то оказалась на крыше под звездным небом в полном одиночестве. Лишь горькое сожаление и мои соленые слезы составляли мне теперь компанию.

Я смотрела на танцующие в небе звезды и пыталась найти самую яркую, но так и не смогла этого сделать. Все мои мысли были только о том, как разочарована была бы во мне сейчас мама, если бы она могла меня теперь увидеть.

Мне уже было все равно, открыл ли Джуд мой подарок и прочитал ли он мое глупое и детское письмо, потому что, даже если он это уже и сделал, очевидно, что это не возымело на него никакого действия и он не проникся моими словами. По-видимому, он и дальше будет стараться держаться за свою злость и обиду, так же как я сейчас держусь за свои чувства вины и страха. Ничего не изменилось. И я начинаю уже думать, что ничего не изменится.

Обратно с крыши по стене слезать я уже не стала. Вместо этого я забралась в наш дом через окно чердака. Джуд оставил его открытым для меня. Не сомневаюсь, что он сделал это не по своей доброте душевной, а чтобы в очередной раз не спасать меня из беды.

На следующее утро я отправилась на учебный скалодром. Меня все еще слегка одолевало неприятное похмелье и на душе скребли кошки, но я все равно полезла вверх по скалолазной стенке, мотивируя себя тем, что так я смогу стать еще сильнее и храбрее и сама дотянусь до сияющих звезд. Без него.

На Рождество Патрик подарил мне полноценный абонемент на скалодром и специальные скальные туфли. Этому предшествовал особый и запоминающийся разговор. Он спросил тогда у меня, что бы помогло мне почувствовать себя сильной духом. Я подумала, что это очень хороший вопрос, хоть и немного странный, и ответила, что очень хотела бы научиться лазать в гору. Мне и правда давно этого хотелось, к тому же это было очень полезное умение. Так все и началось. Скалолазание стало моим любимым увлечением. Об этом знает Броуди, и Кристи, моя лучшая подруга. Джуду я об этом никогда не рассказывала, потому что мы с ним давно уже нормально не разговариваем.

Закончив со своими занятиями на стенке, я водрузила на плечи свой рюкзак и уже было собралась бежать примерно пять километров до дома, как вдруг прямо передо мной остановился Броуди на своем пикапе. В прямом смысле прямо передо мной: он чуть меня не переехал. В этом был весь Броуди – местный плохой парень и похититель девичьих сердец.

– Подвезти тебя, конфетка? – Перекинувшись через свое переднее сиденье, он одарил меня своей фирменной и красивой улыбкой. Его белоснежные зубы отчетливо контрастировали с загорелой кожей.

Я громко рассмеялась:

– Не называй меня так!

Он, конечно же, никогда и не пытался всерьез ко мне подкатить. Броуди называл так при мне кучу разных девчонок. Я закинула свой рюкзак в машину и залезла следом сама, захлопнув за собой тяжелую дверь. В пикапе сильно пахло лошадьми, кожей и лакричными спиральками «Твиззлерс», которые обычно всегда поедает Броуди. Он единственный из всех моих знакомых, кто любит именно черную лакрицу. На его восемнадцатилетие в апреле я подарила ему большой ящик корневого пива и коробку «Твиззлерс», а Броуди подарил мне ящик газировки «Доктор Пеппер» и пачку пончиков, когда мне исполнилось семнадцать лет.

Он вел свою машину, одной рукой держась за руль, а другой выбивая ритм к классной песне Smack that Эйкона, игравшей на полную громкость. Несмотря на то что на улице стояла адская и невыносимая жара, Броуди открывал окна и наотрез отказывался включать кондиционер. Он всегда говорит, что лучше уж будет очень потеть, чем дышать искусственным и неживым воздухом. Броуди не любил закрытые пространства, и даже находиться в машине с закрытыми окнами для него было просто невыносимо.

– Ты не туда едешь, – подсказала ему я, когда он поехал прямо по двухполосной дороге, вместо того чтобы сейчас повернуть направо.

Он пропустил мои слова мимо ушей, и я откинулась на спинку мягкого сиденья, кинув на него свой подозрительный взгляд:

– Куда мы едем?

– Сегодня моя очередь тебя угощать.

– Угощать? Чем?

– Тако.

– Мы сейчас едем есть тако? Что значит, твоя очередь угощать? Я же никогда не покупала тебе тако.

В ответ он лишь громко засмеялся и провел рукой по своим косматым русым волосам.

– Как прошло родео? – спросила я. От бесплатных тако я, конечно же, не откажусь, так что, если ему очень хочется меня угостить, я точно не буду против этого.

– Я лучше всех в Техасе езжу на диких лошадях, вот как все прошло.

Я прыснула от смеха:

– Твое самомнение выросло до таких огромных размеров, что не знаю, как твоя башка еще умудряется влезать в эту десятигаллонную ковбойскую шляпу.

– Просто теперь я ношу двадцатигаллонную шляпу, – пошутил он, вызвав у меня новый приступ веселого смеха. Вообще, я никогда еще не видела Броуди в настоящей ковбойской шляпе.

Почему с Броуди было все намного проще? Я громко вздохнула, но из-за музыки этого совсем не было слышно.