Когда упадут звёзды

– В глубине души я все еще надеялась, что, если у нас с тобой появится ребенок, ты останешься со мной. Что малыш сделает тебя счастливым, ведь я одна этого сделать не смогла.

Мои веки вдруг закрылись, а сердце сжало тисками еще сильнее. Только спустя несколько секунд я смог наконец-то собраться и ответить ей:

– Я хочу остаться навсегда. И я счастлив с тобой. Правда. Ты ни в чем не виновата. Ни в чем! – твердо заверил ее я. – Это все я. Я полный лузер. Но ты… ты всегда идеальна.

Она рассмеялась, и в ее смехе я услышал непролитые слезы.

– Я совсем не идеальна. Я все время говорю не то и делаю не так. Я стараюсь изо всех сил поддержать тебя, но это так трудно… Черт, как же это трудно! Я ни в чем не виню тебя. Это война сделала тебя таким неправильным. Из-за нее у тебя все перепуталось в голове, и ты стал совсем другим и незнакомым мне человеком. Иногда… точнее, почти каждый божий день я…

Она расплакалась еще сильнее, и я поборол внутри себя желание выломать эту дверь и содрать с нее дурацкую цепочку, которая разделяет нас. Но Лиле уже приходилось часто видеть, каким чудовищем я бываю; и сейчас не то время, чтобы использовать силу.

– Почти каждый день я сильно скучаю по тебе. До боли скучаю. Я думала, если у нас появится ребенок, то в нем будет маленькая часть тебя. Лучшие частички тебя и меня в одном маленьком и родном человечке. И мы могли бы держать его на своих руках, наблюдать за тем, как он растет и становится все сильнее. И теперь я вне себя от подступающей злости. Я чувствую себя обманутой. Я всей душой ненавижу весь Корпус морской пехоты США. Ненавижу, Джуд! Каждой клеткой своего тела! И я не знаю, что мне теперь делать, не знаю, как сделать так, чтобы у нас все наладилось!

Мы только что потеряли своего ребенка, а теперь я теряю и Лилу. И у меня нет никаких сил с этим справляться.

До Рождества оставалось всего три дня. Я сидел возле двери в нашу квартиру в полнейшей безысходности и растерянности, не имея понятия о том, что делать дальше и как вылезти из этой глубокой ямы. Раньше у меня на все и всегда был ответ. Я всегда находил правильное решение. Всегда знал, как исправить свое положение. Но теперь я нахожусь в полной растерянности. Для меня нет ничего страшнее беспомощности и честного понимания того, какой ты на самом деле слабак, потому что подвел человека, которого любишь больше всех на этой планете.

Я должен постараться как-то взять себя в руки.

– Будь мужиком! – сказал мне на прошлой неделе мой папа. – Вытаскивай себя за уши и терпи!

Я поднялся на ноги и приложил теплую ладонь к двери.

– Открой мне дверь, детка. Впусти меня.

– Знаешь, я ведь солгала тебе, когда сказала, что я не виню тебя. Сейчас я тебя ненавижу, Джуд. Если я тебе открою, то сама за себя сейчас не ручаюсь…

Я прислонился лбом к двери, вновь чувствуя себя семнадцатилетним мальчишкой, умоляющим ее впустить меня к себе внутрь.

– Мне совершенно плевать, что ты со мной сделаешь. Можешь хоть избить меня. Можешь делать со мной все, что только пожелаешь. Открой дверь.

Спустя долгую минуту тишины я услышал лязг цепочки о металл, и дверь резко распахнулась. Грустная девочка сразу же пропала – на ее месте стояла сердитая женщина, которую я сейчас едва узнавал. Ее зеленые глаза гневно загорелись, и, не успел я закрыть за собой входную дверь, как она сильно ударила меня. Она била меня по груди, по плечам – везде, где могла только достать.

– Я ненавижу тебя! – в истерике кричала она. – Черт возьми, я так сильно тебя ненавижу!

Я даже не сопротивлялся ей. Я хотел, чтобы она причинила мне много боли. Пусть больно будет одному мне. Я хотел забрать всю ее боль себе. Так что я не чувствовал ее пощечин, не чувствовал боли от толчков ее грубых ладоней.

Я врезался спиной в тяжелую дверь, и в этот момент она споткнулась. Я протянул к ней руки и заключил в крепкие объятия. Мы вцепились друг в друга мертвой хваткой. Мы с ней находимся на тонущем корабле.

– За что это нам? – в слезах запричитала вдруг она, давясь своими всхлипами. – Что с нами происходит, Джуд?

Я глубоко тонул, но пытался вытолкнуть ее на поверхность из последних сил, пусть даже и ценой собственной никчемной жизни.

Я больше не могу это вынести.

Не сейчас.

И не в этой жизни.

Ее тело сильно содрогалось от всхлипов; я пытался склеить ее разбитые осколки воедино.

– Мне так больно, – обреченно сказала она.

– Знаю, малышка, я знаю…

Я поднял ее осторожно на руки и отнес в спальню. Ее слезы насквозь промочили всю мою футболку и просочились мне под кожу. Теперь они текли по моим венам, словно реки. Я уложил Лилу в постель и вдруг вспомнил о своем ужасном сне. Темноволосый зеленоглазый ребенок на грязной дороге, испачканной кровью, в далекой стране, на другом конце света.

Она с силой вцепилась пальцами в мою футболку:

– Не оставляй меня…

– Ни за что.